КультураПервый азербайджанец, окончивший легендарную оперную академию La Scala, 29-летний тенор Азер Зада начал карьеру таким стремительным взлетом, что захватывает дух. Однако сам он относится к своему успеху сдержанно и зрело, не боясь откладывать желанные роли на годы вперед. Похоже, именно это залог того, что все его мечты сбудутся с избытком.
БАКУ: Последние три года у вас премьера за премьерой. Какого дебюта вы боялись больше всего?
АЗЕР ЗАДА: Я боялся «Аиды», партии Радамеса. Мне предлагали спеть эту партию три года назад, когда мне было 26, но я отказывался, потому что понимал: мне еще рано. Спел только недавно на фестивале в Равенне, когда подготовился так, как хотел. Тенор там очень долго поет, и у многих певцов бывают сложности, просто не хватает сил. За эту партию вообще берутся немногие. В первом акте в романсе Радамеса есть место, которое надо исполнять не просто тихо, но очень тихо: во фразе Un trono vicino al sol Верди поставил знак pianissimo morendo (угасающее, «умирающее» пианиссимо). Певцы часто пренебрегают этим указанием, пропевая фразу в полный голос, – так им кажется эффектнее. На самом деле там надо убирать звук, исчезать – это важно для той истории любви, что разыгрывается на сцене, где воин-победитель Радамес «исчезает», остается влюбленный мужчина. Я не брался за роль именно из-за этой ноты. Когда выучил партию так, что меня всё устраивало, тогда согласился на дебют.
Я не считаю себя умнее Верди, вообще с уважением отношусь к композиторам. Именно уважение и интерес к тому, что изначально придумали авторы, придает мне стимул к работе. Этим, как мне кажется, я чуть-чуть отличаюсь от других певцов – несколько иным отношением к моему искусству. Автор важнее меня.
БАКУ: Когда вы решили стать певцом?
А.З.: Я с детства очень любил петь, но делал это только когда оставался один в квартире. Музыке меня не учили, и отец не знал, что я тоже хочу петь (Азер – сын народного артиста Азербайджана Заура Рзаева – «БАКУ»). Я занимался кикбоксингом, потом работал в банке, а в 19 лет решил все-таки попробовать – и первой реакцией отца было неодобрение, он оказался против. Думаю, потому что боялся, что я выберу эстраду, что-то несерьезное. Потом понял, что меня интересует именно опера, изменил свое мнение и поддержал меня. Через год я уехал учиться в Италию. Первым моим учебным заведением там была академия Озимо. Спел на вступительном экзамене, и хотя результаты обычно объявляют через несколько часов, мне сразу сказали «Добро пожаловать в академию!» После обучения я получил приглашение от Фархада Бадалбейли поучаствовать в Габалинском международном фестивале, потом пел в нашем бакинском оперном театре. Были концерты по линии Фонда Гейдара Алиева, Министерства культуры. Затем я решил поехать в академию La Scala и два года готовился к поступлению. Конкурс был 500 человек на четыре места – и я прошел! С 2014 года живу в Милане. Три года учебы, а теперь работа в итальянских театрах.
БАКУ: Каково иностранцу петь на родине оперы?
А.З.: Очень сложно. Надо много работать над дикцией, чтобы было незаметно, что ты иностранец. Все решает именно готовность работать и работать, учиться, концентрироваться, не считать себя сразу суперзвездой. Я вижу молодых коллег, которые уверены, что уже всё знают. Ни к чему хорошему это не приводит, к сожалению.
БАКУ: Как относятся к новичкам «старшие товарищи» с мировыми именами?
А.З.: Я пел в La Scala с Пласидо Доминго, работал с Зубином Метой и другими выдающимися дирижерами – и конечно, боялся, приходилось перешагивать через свой страх. Но академия La Scala гарантирует уровень, когда на тебя никто не смотрит с пренебрежением: это не просто музыкальная школа, тебя уже выбрали в числе лучших. Великие люди всегда были очень внимательны ко мне, поддерживали, верили в меня. И продолжают верить: я только что получил приглашение выступить в гала-концерте Пласидо Доминго на Арена ди Верона. Я снова буду с ним петь, и меня это очень радует.
БАКУ: Что кроме голоса надо иметь, чтобы добиться успеха в итальянских театрах?
А.З.: Голос – всего лишь виза, разрешение прилететь в чужую страну, разрешение заниматься любимым делом. Делать карьеру – это совсем другое. Конечно же, голос надо иметь, но нужно иметь и мозги. Не соглашаться на всё. Надо понимать, где сегодня твой максимум. Дать себе время для роста. Надо знать, какие предложения принимать, а от каких отказываться. Это особое искусство: я знаю молодых певцов, с которыми мы вместе начинали, и через два года они просто исчезали. Это для меня стало знаком. Я отказывался от очень хороших контрактов, чтобы беречь и развивать голос. Говорил «нет» моей мечте, чтобы петь не пять и не шесть лет, а всю жизнь.
БАКУ: Возникает ли у вас на сцене соперничество с коллегами?
А.З.: Абсолютно нет. Люди приходят в театр отдохнуть, забыть обо всем, расслабиться, им не хочется смотреть, как кто-то на сцене устраивает соревнование. Вообще для меня любое соперничество – это что-то детское. Творчество и театр – работа для взрослого человека. Творчество стоит намно-о-ого выше, чем соперничество. И от человека зависит, как он чувствует себя в театре. Многое говорят про Большой, но я сейчас стал часто петь там – уже были и «Богема», и «Травиата», теперь будет «Тоска», – и мне комфортно, я со всеми подружился, атмосфера хорошая. Так же в венецианском La Fenice, где я много работаю: «Богема», «Мадам Баттерфляй». Люди, которые стали великими, думаю, не соперничают. Они просто стараются делать свою работу на очень высоком уровне.
БАКУ: С каким дирижером вам работалось лучше всего, а с кем было особенно сложно?
А.З.: Я не буду называть имен, но да, бывали очень сложные моменты, когда дирижер не только не помогал, но просто мешал мне. Такие встречаются. А хороший дирижер для любого певца счастье. Когда мне было 25 лет, я пел маленькую партию в La Scala, за пультом стоял всемирно известный дирижер Зубин Мета. Помню, какая у него была энергетика: я стоял на сцене и чувствовал, что этот человек отличается абсолютно от всех. Сейчас я жду не дождусь июля, когда у меня дебют с маэстро Риккардо Мути - будет концертное исполнение “Сельской чести”, два вечера в Равенне и один в Римини. Я очень жду этой работы, чтобы научиться у него чему-то новому. Я знаю, что вдвоем с таким дирижером можно превратить эту музыку во что-нибудь волшебное. Это и есть творчество. А когда один мешает другому, когда люди начинают бороться за эго, очень сложно создать волшебство.
БАКУ: Чем, на ваш взгляд, отличается жизнь сегодняшнего оперного певца от жизни звезд, работавших сто лет назад?
А.З.: Нам, наверное, сегодня чуть сложнее. Раньше певец долго ехал в театр, долго репетировал, потом долго пел в театре. Мы живем в перелетах: сегодня здесь, а завтра там. Другой ритм жизни, и это может отразиться на голосе. Надо очень сильно концентрироваться, учиться технике, соблюдать режим. Конечно, и сейчас бывают длинные периоды жизни в одном городе: в следующем сезоне я буду петь «Тоску» в Большом театре, придется два месяца жить в Москве. Мне это тоже нравится, но подобное бывает редко. Гораздо чаще сегодня летишь в один город, через день – в другой, приезжаешь домой, меняешь чемодан, и снова в путь.
БАКУ: Одной из самых ярких ваших ролей стал Пинкертон в «Мадам Баттерфляй». Американец, влюбившийся в японку, но оставивший ее ради брака с девушкой из своей страны, – хороший человек или все-таки не очень?
А.З.: Я бы так с женщиной не поступил.
БАКУ: А Хозе из «Кармен»?
А.З.: С Хозе сложнее. Он очень меняется по ходу истории. Например, когда он поет арию La Fleur, он очень деликатный, очень нежный, а в финальной сцене выходит совсем другой персонаж. В дуэте с Микаэлой он лирик, а потом всё меняется, усиливается драматизм, и в финале – почти Отелло. Но в характере Хозе есть какие-то моменты, схожие с моим характером, поэтому мне не сложно петь эту партию.
БАКУ: Опера – это «искусство представления» или «искусство переживания», по Станиславскому?
А.З.: Переживания, конечно же. Я, разумеется, смотрю в нотах, какие нюансы и чувства прописал композитор, но я должен все это пропускать через себя. Не брать один в один какие-то моменты из моей жизни, но вспоминать их, перерабатывать, заново переживать. И мне очень нравится каждый раз впадать в эти состояния.
БАКУ: Слушаете ли вы музыку, когда отдыхаете?
А.З.: Могу включить рэп или хип-хоп, могу и классику. Именно для удовольствия – отключить теноровые мозги и просто слушать, как все люди.
БАКУ: А в театр ходите как зритель?
А.З.: Да, конечно, хотя в основном это получается, когда я работаю в каком-то театре и в свободное время смотрю другие его спектакли. Недавно пел в Большом “Богему”, и одновременно шел “Дон Карлос”. Я пошел, потому что это одна из моих любимых опер. Но я не могу смотреть спектакль как обычный зритель. Расслабиться очень сложно. Все равно мы слушаем как профессионалы. И естественно, когда я слышу хороших певцов, хорошо играющий оркестр с хорошим дирижером, я тут же звоню друзьям и делюсь тем, как было здорово.
БАКУ: Продолжаете ли заниматься кикбоксингом?
А.З.: Нет, совмещать кикбоксинг с карьерой оперного певца невозможно - бывают же травмы. Но я стараюсь заниматься спортом, ведь оперный певец должен быть и атлетом.
БАКУ: Если бы вы встретили себя девятнадцатилетнего, только собирающегося в Италию, что бы вы себе посоветовали? От каких ошибок предостерегли бы?
А.З.: Мне кажется, грубых ошибок я не делал. Всегда был очень сконцентрирован. Даже когда было мало денег, отказывался от некоторых предложений, которые могли бы помочь в финансовом плане, потому что думал о голосе. Так что я бы просто себе тогдашнему сказал “Много не кушай” (смеется).
БАКУ: Что вы хотели бы спеть из того, что еще не исполняли?
А.З.: «Вертера» Жюля Массне. Еще мечта – Отелло, и мне уже пару раз предлагали выступить в этой роли, говорили, что у меня получится. Вокально, думаю, да, получится, без сомнений. Но чтобы «вытащить» этого персонажа, надо больше знать о жизни. Думаю, когда мне будет 40, у меня будет больше информации и о жизни, и о вокале. Тогда смогу сделать этот образ таким, как хотел композитор, таким, каким он должен быть. Я многое еще хочу спеть. Например, «Кероглу» Узеира Гаджибейли. Года через полтора надеюсь дебютировать в этой опере, сейчас учу заглавную партию.
БАКУ: Сочинения каких азербайджанских композиторов вам наиболее интересны как певцу?
А.З.: Я пою в концертах произведения Узеира Гаджибекова, Фикрета Амирова, Кара Караева - это родная музыка, я ее исполняю с любовью. Когда я учился в академии La Scala, я пел романс Караева «Я вас любил» на стихи Пушкина, а в концерте на Арена ди Верона - арию Балаша из оперы «Севиль» Фикрета Амирова и романс «Возлюбленная» Узеира Гаджибекова.
БАКУ: Есть ли у вас, получившего классическую оперную выучку, какие-то сложности с исполнением азербайджанской музыки?
А.З.: Нет, абсолютно нет. Я вырос в семье музыканта, мой отец - народный артист Азербайджана, он учился и классическому вокалу, и искусству мугама в классе ханенде Хана Шушинского и Гаджибаба Гусейнова. Я тоже могу петь народную музыку, даже мугам, но сейчас, наверное, пока не тот момент. Думаю, это произойдет позже.
БАКУ: Когда можно будет услышать вас в Баку?
А.З.: Пока нет конкретных планов. Но я недавно пел в бакинском оперном театре, у нас хорошие отношения, и мы ведем переговоры на будущее. Я очень хотел бы спеть в Баку «Тоску», так что сейчас будем работать над этим.
Личности 