Полгода назад 34-летний Эйюб Кулиев был назначен главным дирижером и музыкальным руководителем Азербайджанского государственного академического театра оперы и балета. О том, каково молодому человеку управлять главным театром страны, мы с ним и поговорили.

Фото: Адыль Юсифов

Эйюб Кулиев – заслуженный артист Азербайджана, лауреат международных конкурсов дирижеров. Сотрудничает с Королевским симфоническим оркестром, Филармоническим оркестром Радио Франции, Венским камерным оркестром, оркестром Тосканини, Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии, Симфоническим оркестром Мариинского театра и многими другими. Один из пяти музыкантов, чье имя было занесено в «Золотую книгу молодых талантов Азербайджана» по указу Президента Азербайджана Гейдара Алиева.

БАКУ: Что вы почувствовали, когда получили предложение стать главным дирижером?

ЭЙЮБ КУЛИЕВ: В моей жизни было всего несколько раз, когда я не знал, что сказать. Первый раз такое случилось, когда я, только поступив в аспирантуру Санкт-Петербургской консерватории, подал заявку на очень серьезный международный конкурс Витольда Лютославского. Прошел все туры, в финале из 40 осталось всего шесть человек... И вот меня объявляют: «Первая премия! Приз оркестра! (Это отдельный приз, за него голосует не жюри, а музыканты.)» Я так растерялся, что не знал, как реагировать: и радость, и шок... Предложение стать главным дирижером Азербайджанского государственного академического театра оперы и балета меня тоже застало в Польше – я ставил во Вроцлаве «Жизель». И снова шок. И мысль о колоссальной ответственности. Ведь это ведущее музыкальное учреждение Азербайджана и единственный оперный театр в стране. Многие думают, что, получив назначение, человек добился главного. Наоборот! Начинается самое ответственное. Ведь моя должность – это не просто управление оркестром, надо еще решать творческие, технические и административные вопросы, плюс постоянные прослушивания, репетиции, спевки, работа с приглашенными артистами... Любая ошибка влечет за собой долгий период исправления. А у меня еще и гастроли расписаны до 2020 года!

БАКУ: Обычно ли назначение на такую должность молодого человека?

Э.К.: Сейчас помолодела и профессия дирижера, и должность руководителя. В Европе почти 70% главных дирижеров молодые. Например, молодой израильский дирижер Лахав Шани стал преемником Зубина Меты. Другие мои ровесники тоже стали руководителями оркестров: Дима Юровский в Новосибирске, Владимир Юровский в Баварии, Андрис Нельсонс в Бостоне. А литовский дирижер Мирга Гражините-Тила в 2016 году стала музыкальным руководителем Бирмингемского городского симфонического оркестра. Она моложе меня, ей 32 года. Кстати, сейчас вообще культ дирижеров-женщин. Например, в филадельфийском оркестре работают две талантливейшие девушки – приглашенные дирижеры. В Гамбурге – Симона Янг, в Швеции – Сусанна Мялкки. Такая тенденция меня очень радует.

БАКУ: Но у старших свои плюсы.

Э.К.: Да, раньше музыкальные коллективы предпочитали приглашать маститых дирижеров, обладающих широкими связями, имеющих возможность работать со значительными агентами, способными организовывать гастроли, что приносило дополнительную прибыль. В 1970–1980-е не то что быть музыкальным руководителем театра, просто управлять оркестром полагалось человеку как минимум за 40, уже имевшему определенный статус и богатое исполнительское прошлое. Владимир Ашкенази, например, был пианистом, Невилл Марринер – скрипачом…

БАКУ: А что привнесла в профессию новая волна дирижеров?

Э.К.: Иную работу с коллективом. Это, пожалуй, самая главная тема последних 20–30 лет. Раньше дирижеры могли себе позволить быть диктаторами, жестко требовавшими выполнять все их указания: Артуро Тосканини, Джордж Селл, Фриц Райнер, Герберт фон Караян. Но многие методы этих классиков, безусловно добивавшихся выдающихся результатов, сегодня уже невозможны. Например, я не могу, как Тосканини, рвать струны, ругать музыкантов последними словами и бросать в них обломки дирижерской палочки. Да и музыканты сейчас другие: они опытнее, профессиональнее, очень многое умеют – значительно больше, чем 100 лет назад. Сегодня музыканты могут отказаться работать с тем или иным дирижером. В некоторых крупных оркестрах мира они сами выбирают, какого руководителя пригласить. Задача современного дирижера – быть терпеливым, заинтересовать оркестр, повести его за собой, убедив, что избранный путь правилен. Так что все меняется, и в лучшую сторону.

БАКУ: А что происходит у нас, в Азербайджане?

Э.К.: У нас молодых любят, молодым доверяют, я лично ощущаю большую поддержку. Мои коллеги-ровесники интенсивно выступают, гастролируют, практически каждую неделю где-то дирижируют. Всего 10–12 лет назад, когда я поступал в Санкт-Петербургскую консерваторию, учился музыке в Венском университете, это казалось немыслимым, о таком можно было только мечтать. Когда я только вернулся в Баку, здесь даже всерьез думали над вопросом, можно ли доверить дирижирование государственным симфоническим оркестром выпускнику Санкт-Петербургской консерватории. Сохранялся стереотип: дирижер должен быть не моложе 60 лет, а молодой может быть только ассистентом. Сейчас моим ровесникам доверяют очень серьезные проекты.

БАКУ: Успели ли вы заметить какие-то изменения в театре за те полгода, что его возглавляете?

Э.К.: Я чувствую, что растет энтузиазм музыкантов. Раньше они приходили за пять минут до репетиции, а сейчас приходят за полчаса-час. Значит, у них есть интерес, желание работать над собой. Выдающийся дирижер Марис Янсонс говорил, что самое неприятное, когда оркестранты приходят на выступление как на работу. Тогда нет созидания, нет творчества, нет поиска. Я стараюсь, чтобы мы постоянно обращали внимание на звук, на тембр, на интонацию, на голосоведение. Потому что если звук плоский, «белый», не певучий, то это непрофессиональный коллектив. И стилистика очень важна, потому что нельзя играть Моцарта так же, как Шостаковича, а Шостаковича – как Бетховена, одними и теми же нюансами. Над этим мы сейчас и работаем.

БАКУ: Вы ведь были профессиональным исполнителем на таре. Успешно концертировали со своим отцом, выдающимся таристом Рамизом Кулиевым, выведшим народный инструмент на симфонический уровень, выступавшим с лучшими оркестрами мира...

Э.К.: Да, помню, когда я сыграл на юбилее Ростроповича – а мне тогда было десять лет, – Мстислав Леопольдович сказал: «Это чудо какое-то!» Хвалил меня и наш замечательный Муслим Магомаев.

БАКУ: Но вы ушли в дирижирование. Почему?

Э.К.: Вероятно, у меня была к этому склонность. Маленьким мальчиком я любил играть с шахматами: выстраивал фигурки на доске, а коня делал дирижером. Получался этакий шахматный оркестр. А еще папа привозил с гастролей пластинки, редкие тогда записи выдающихся музыкальных коллективов мира. Я запирался в комнате, включал проигрыватель и дирижировал этими оркестрами. Однажды меня за этим делом застал отец и очень удивился. Я начал посещать выступления наших оркестров – наблюдать за дирижерами. Причем любил, с разрешения директоров, сидеть непосредственно в оркестре, следить за партитурой, взятой в библиотеке. Там меня однажды обнаружил наш выдающийся дирижер Рауф Абдуллаев: «Ты что тут делаешь?» Он-то знал, что я тарист, мы даже вместе выступали... Когда я стал готовиться к поступлению в Санкт-Петербургскую консерваторию, Рауф муаллим год со мной занимался, я до сих пор храню тетрадки с его уроками. А главными своими учителями считаю профессора Санкт-Петербургской консерватории Александра Ивановича Полищука и московского профессора, выдающегося дирижера Михаила Владимировича Юровского.

БАКУ: Если я попрошу вас вспомнить, чем удивили вас ваши учителя, что придет на ум первым?

Э.К.: Однажды Михаил Владимирович сказал: «Эйюб, дирижер не должен всё показывать музыкантам». – «Как так?!» – «Потому что тогда оркестр расслабляется. Когда весь отдаешься деталям, забываешь о музыке, о форме, о развитии идеи. А если дирижер дает музыкантам возможность самим мыслить и творить, тогда оркестр подтягивается». И я заметил, что, когда у пульта делаю меньше, чем обычно, музыканты действительно начинают слушать друг друга. Это очень важно.

БАКУ: Что вам больше нравится – исполнять симфонические произведения или дирижировать оперой?

Э.К.: Не хочу даже выбирать! Но оперное дирижирование самое сложное. Потому что, находясь в яме, управляешь не только оркестром, но и сценой: вокалистами, хором, а то и балетом. Все нужно держать под контролем. Представляете, например, увертюру отыграли, а солист не вышел на сцену – отвлекся, опоздал! Ко всему нужно быть готовым и уметь выйти из положения.

БАКУ: После концерта вы проводите разбор работы коллектива?

Э.К.: Я привык анализировать после репетиции. А после концерта стараюсь отвлечься от произошедших «неприятностей». Нужно быть уж очень вредным, чтобы и после представления предъявлять претензии оркестру (смеется). Я только благодарю музыкантов – это мой долг! А вот свои ошибки запоминаю и стараюсь впредь не повторять.

БАКУ: Как сейчас формируется репертуар вашего театра?

Э.К.: Мы стараемся соблюдать баланс между мировой и азербайджанской классикой, потому что азербайджанский зритель любит и то и другое. Ставим современные балеты. Так, Сардар Фараджев недавно написал балет «Джавад-хан». В нашем репертуаре есть очень сложная современная опера Франгиз Ализаде «Интизар». В рамках юбилейных торжеств к 100-летию Кара Караева у нас прошла мировая премьера балета «Гойя» на музыку Кара Караева и Фараджа Караева. Надеемся впервые поставить барочную оперу – Глюка или Генделя. Будем ставить Прокофьева, Шостаковича. Восстанавливаем старые спектакли, например возвращаем постановку детской оперы Назима Аливердибекова «Джыртдан». Восстановили и балет Полада Бюльбюль оглу «Любовь и смерть». В планах есть даже «Летучая мышь» Штрауса.

БАКУ: А молодые пишут?

Э.К.: Безусловно! С молодым пианистом и композитором Вугаром Джамалзаде мы сейчас готовим балет. Лала Джафарова, Аяз Гамбарли, Таир Ибишов, Фирудин Аллахвердиев и другие достигли успехов в камерной музыке, я надеюсь, что они будут писать и для оперы. Им создаются условия, ведь возможность услышать свои произведения для композитора очень важна. Они выступают в филармонии, дают концерты в Союзе композиторов. И добиваются успехов: Аяз Гамбарли победил на конкурсе в Германии, Фирудин Аллахвердиев – в Швейцарии. Наши молодые композиторы учатся в ведущих музыкальных вузах мира: в Москве, Граце, Вене, Будапеште. Тюркяр Гасымзаде окончил консерваторию Манхэттена и сейчас дает уроки в Кувейте как приглашенный профессор. Они все предмет нашей гордости.

БАКУ: Чем еще гордитесь?

Э.К.: Когда в других странах удается влиять на программу выступлений, я непременно включаю в нее музыку азербайджанских композиторов. Оркестры, конечно, не знают ее особенностей – мелизмов и так далее. Им многое необходимо объяснять, причем порой за очень короткое время. Помню, однажды в Словакии у меня состоялась всего одна репетиция с филармоническим оркестром. И нам удалось исполнить музыку Кара Караева и Фикрета Амирова так, как если бы ее играли в Азербайджане. Я очень счастлив, что могу нести азербайджанскую культуру в Европу, в Америку, в другие страны. Для меня это задача номер один. Теперь меня даже просят, чтобы я привозил азербайджанскую музыку. И особенная гордость – когда я вижу, с каким упоением ведущие музыканты в Лондоне, Париже, Вене, в Китае исполняют произведения азербайджанских композиторов.

Фото: Адыль Юсифов