В профессиональном сообществе Санана Алескерова знают как последовательного фотографа-документалиста. Его черно-белые снимки прочно укоренены в реальности. Даже если художник играет с объемами и поверхностями, зритель все равно угадывает за снимками фрагмент живой жизни. Большинство своих работ он снимает на пленку и сам печатает. «Если хочешь сделать как надо, делай все сам – это закон для художника», – говорит Санан. Он много лет преподает, вырастил не одно поколение азербайджанских фотографов, но никогда не занимался с группой – исходя из все того же «принципа индивидуалиста». Именно поэтому не ушел в кино: понял, что не сможет управлять коллективом.

В его лаборатории все аккуратно расставлено по местам – так, чтобы можно было взять любой предмет в полной темноте. «Воспитываю в себе немца», – иронизирует Алескеров над своей страстью к порядку. На вопрос, почему в век цифровых технологий он сохраняет верность пленке, Санан отвечает: «Поцарапанная пленка – это кайф. Пятно от моего пальца на негативе – автограф, который никто не подделает».

Прозрачность простоты. 2011. Фото: Санан Алескеров

«Насмотревшись роликов в YouTube, я заказал в Америке камеру Polaroid. Когда проявляется моментальная чудо-картинка, сзади остается негатив; обычно его выбрасывают, а меня только он и интересовал. Я его обработал, и полученный результат удивил: в контрастном изображении читались глубина и простота. Возникло чувство ностальгии, которое рождается при соприкосновении со старыми снимками. И я вручную выполнил в этой технике серию, наполненную воспоминаниями: детские площадки, сломанные качели, выцветшие граффити… Это ностальгия не только по детству, но и по времени, когда изобразительный образ жил и дышал. Поэтому я решил, что надо вернуться в начало фотографии, в эпоху Жозефа Ньепса: работы должны быть прозрачными и существовать в единичном экземпляре. Их хорошо смотреть на просвет. Я назвал серию «Прозрачность простоты», она сперва выставлялась в Баку, а потом поехала на Венецианcкую биеннале. Та поляроидная серия полностью изменила мой взгляд на фотографию. Я понял, что неправильно подходил к своим старым работам: меня волновали композиция, свет, художественная ценность, но я пропускал самое главное – фотографии, которые имели ценность социальную и документальную. Теперь я снова работаю со старыми пленками».