Гаэтано Пеше можно было бы назвать патриархом европейского дизайна, но язык не поворачивается – настолько он бодр и молод душой, настолько современны его работы. В начале лета 76-летний Пеше провел мастер-класс для молодых азербайджанских архитекторов и дизайнеров. «Баку» посчастливилось встретиться и поговорить с маэстро об архитектуре, дизайне и эротике.

Гаэтано Пеше подвластны все виды дизайна: он успел поработать и в архитектуре, и в оформлении интерьеров, и в градостроительстве. Его проекты радуют горожан в США и Европе, Азии и Латинской Америке. Пеше всегда был уверен в одном: какие бы смелые и уникальные идеи ни руководили дизайнером, они лишь способ понять свою эпоху и предвосхитить будущее.

БАКУ: Добро пожаловать в Баку. Вы интернациональный дизайнер, в вашем творчестве прослеживаются и европейские, и восточные мотивы. А знакома ли вам азербайджанская, кавказская образность?

Гаэтано Пеше: Пока совсем немного. Но по отелю, в котором я остановился, могу сказать, что местный дизайн отличается от европейского, у него своя интересная индивидуальность. Это важно, потому что, на мой взгляд, будущее дизайна заключается не просто в исследовании красивых форм, но в поиске идентичности, изучении своей особости. И этот поиск, отталкивающийся от культурных корней, должен быть устремлен в будущее.

БАКУ:  Очень хотелось бы, чтобы вы посмотрели Баку и высказали свое мнение о его архитектурном облике.

Г.П.: Разумеется! Это мой первый визит в Азербайджан, и я уже подумываю о том, чтобы вскоре вернуться и познакомиться со страной поближе. Еще до приезда сюда я читал и о бакинском проекте Захи Хадид, и об Огненных башнях (Flame Towers. – Ред.). Приехав, я убедился, что эти башни действительно потрясающее сооружение. Завтра планирую посетить Центр Гейдара Алиева.

БАКУ: Многие ваши вещи больше похожи на скульптуры и инсталляции, чем на предметы обихода. Насколько, по-вашему, для дизайн-объекта важно быть утилитарным, удобным в быту?

Г.П.: Прежде всего наша цель, конечно, предоставить людям удобные вещи: столы, диваны, кресла, светильники... Вместе с тем я стараюсь создавать предметы, которые являются произведениями искусства: принося практическую пользу, создавая определенный бытовой комфорт, они доносят до потребителя некое культурологическое послание. Уже в 1960-е годы я начал создавать вещи, которые, несмотря на серийное производство, сохраняли индивидуальность, а наряду с утилитарностью содержали все признаки арт-объекта – исключительного, особенного. Ключевое слово – мультидисциплинарность. Итальянская школа дизайна вообще не ставит каких-либо творческих ограничений. Если оглянуться в прошлое, можно вспомнить великих художников, сочетавших самые разные направления. Микеланджело был и поэтом, и скульптором, и архитектором. Рафаэль выразил себя как дизайнер костюма, разработав униформу для охраны Ватикана. Мультидисциплинарность – это когда идея не сосредоточивается лишь, к примеру, в архитектуре, но может быть воплощена также в рисунке, в литературе, в музыке и так далее. Никаких барьеров! В этом будущее дизайна. Моя задача – создавать инновации: разрабатывать новые технологии, применять новые материалы, творить совершенно новые предметы.

БАКУ: Люди порой не любят нового и непривычного.

Г.П.: Конечно, сперва такая новинка может раздражать, но со временем барьеры падают, человек начинает воспринимать инновации нормально. Есть прекрасная история о венецианском мосте. В XIX веке в Венеции решили построить новый мост, но граждане были категорически против. Тогда городские власти объявили, что мост сооружается на время. Время прошло, люди привыкли к этому мосту, он начал им нравиться – и до сих пор стоит на том же месте. Мы знаем его как мост Академии. Похожая история была и с Эйфелевой башней: ее построили «временно» для Всемирной выставки. 

БАКУ: Чем работа дизайнера, который делает конкретные объекты, отличается от задачи дизайнера или архитектора, создающего интерьер целиком?

Г.П.: Разница значительна. Дизайнер интерьера работает в измерении пространства, заполняя и оформляя его целиком, а «предметный» дизайнер живет в измерении одного объекта. Я считаю, что современные мастера внутренней обстановки должны создавать интерьеры-портреты, отражающие личность владельца. В прошлом стили были повсеместно однообразны. Скажем, апартаменты в стиле модерн в Японии, Америке или России были изрядно похожи. Это глобализация, от которой сейчас отходят. Если, скажем, Ле Корбюзье строил здания, схожие между собой, вне зависимости от их расположения, то сегодня нужно менять подход: дом в Сан-Паулу должен отличаться от дома в Стокгольме, потому что и климат разный, и культура, и привычки. Архитектор должен учитывать все факторы.

БАКУ: Насколько дизайнер свободен в своем творчестве, а насколько приходится ориентироваться на техническое задание?

Г.П.: Когда я вижу, что могу сделать куда более интересный объект, чем просит заказчик, я стараюсь его переубедить. Если ситуация безвыходна, могу сказать: «Простите, но мне это неинтересно». Сто лет назад один человек попросил немецкого архитектора Людвига Миса ван дер Роэ построить дом в романо-готическом стиле. Ван дер Роэ согласился, но постепенно переубедил клиента сделать нечто иное, более современное. Теперь это здание в чешском городе Брно является образцом модернизма (речь идет о вилле Тугендгат, занесенной в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. – БАКУ).

БАКУ: Как менялись ваши вкус и стиль с течением времени?

Г.П.: Еще юношей я решил, что мне неинтересны традиционные материалы, и начал экспериментировать с новыми. С тех пор эксперименты вошли в привычку. Ими и занимаюсь до сих пор.

БАКУ: То есть вы не меняетесь?

Г.П.: Определенно не меняется тот факт, что я не перестаю менять вещи. Если делать одни и те же предметы, мозг засыпает, образуется рутина. Новизна поддерживает в человеке интерес к работе и жизни.

БАКУ: У вас много веселых интерьерных работ, похожих на игрушки: например, лампы-портреты, диваны Il Giullare («Шут») и Gli Amici («Друзья»). Есть предметы возвышенно-романтические, такие как диван Tramonto a New York («Закат в Нью-Йорке»), и очень чувственные, вроде шкафа L’Abbraccio («Объятие») и знаменитых кресел Up, имитирующих женские округлости... Почему такой парад эмоций?

Г.П.: Мы даем людям не только удобство, но нечто большее. Сегодня в мире очень много агрессии и жестокости, поэтому я стараюсь дарить людям светлые эмоции: радость, оптимизм, юмор... и эротику – почему нет? Это привносит дополнительное измерение в пространство человека и в мир дизайна. Мне удалось сделать диван, который заставляет человека улыбаться. Это же замечательно! К сожалению, в университетах такому не учат.

БАКУ: Откуда вы черпаете эмоции?

Г.П.: Наблюдаю за людьми. Я живу в Нью-Йорке; достаточно совсем немного прогуляться по улицам, чтобы понять, что нужно людям.

БАКУ: Вы сами построили дом, в котором живете?

Г.П.: О нет! (Смеется.) На Манхэттене сегодня очень трудно что-то построить. А вот интерьер, конечно, сделал сам. У меня очень мало предметов. Больше всего я ценю пространство.