Академик Александр Маковельский выдающийся ученый, специалист по античной философии, логике и психологии. По его учебникам до сих пор учатся студенты, а его труды положили начало целому направлению в истории философии. 

Когда первый секретарь ЦК компартии Азербайджана Мир Джафар Багиров записал во враги его любимого ученика Гейдара Гусейнова, 66-летний академик решил принять удар на себя. У внучки Александра Маковельского и сейчас хранятся наброски, которые приготовил дед перед тем страшным разговором. «Я как беспартийный... Исключительно из-за моей политической близорукости...»

Формально Багиров ополчился на Гусейнова по причине политически неверной трактовки роли имама Шамиля в его книге «Из истории общественной и философской мысли в Азербайджане XIX века», вышедшей под редакцией Маковельского. Но, похоже, реальной причиной стало то, что философ получил за эту работу Сталинскую премию в обход всесильного первого секретаря. Такого неповиновения Багиров не прощал. И мужественный поступок пожилого академика не спас ученика. Гейдара лишили премии, разгромили на собрании интеллигенции, выгнали отовсюду. Покинутый всеми, кроме нескольких самых близких людей, он уехал от семьи на дачу и там наложил на себя руки.

Досталось и Маковельскому. Особенно после того, как Багиров в газетной статье обозвал его подозрительным человеком, неизвестно откуда появившимся в Азербайджане. «Подозрительного человека» отстранили от работы в университете и в Институте философии. Впрочем, Александр Осипович к тому времени достиг такого веса в научных кругах, что ему были рады везде. Академик уехал читать лекции в Туркмению и вернулся уже к началу суда над Багировым.

Это был единственный случай, когда над Александром Маковельским всерьез сгустились тучи. Ситуация редкая, особенно учитывая, что ученый так до конца своих дней и не вступил в партию и при этом был потомком сразу двух польских дворянских родов. Сложно сказать, что его спасло. То ли доброта и открытость характера, о которых вспоминают все, кто знал Александра Осиповича (говорят, что на него не написали ни единого доноса). То ли солнечный город Баку, где репрессии среди интеллигенции были все-таки не такими страшными, как в Москве или Ленинграде.

Одна женщина

Отец будущего философа тоже когда-то пострадал как неблагонадежный. После участия в студенческих волнениях его исключили из Московского университета, и Иосиф Маковельский осел в провинциальном Гродно на должности бухгалтера в Приказе Общественного призрения. Александр родился 22 июля 1884 года. А три года спустя его мать Зофья Остроух умерла от туберкулеза.

Отец вскоре женился второй раз; мачеха, женщина прижимистая, не баловала четырех детей от его первого брака. Например, экономила на керосине для ламп, из-за чего маленький Александр постоянно читал в темноте и уже тогда испортил зрение.

Все это, впрочем, не помешало будущему философу с отличием окончить Гродненскую классическую гимназию и поступить на историко-филологический факультет Казанского университета. С этого момента Александр Маковельский зажил самостоятельно. Родители ему не помогали, и кормился студент частными уроками. На память о первых университетских годах у философа на всю жизнь остались болезнь легких и любовь к чеховским рассказам о таких же, как он, полуголодных студентах. Даже на старости лет академик Маковельский любил напевать старую студенческую песенку «Через тумбу-тумбу-раз».

Финансовое положение постепенно выправилось. В 1908 году Александр уже преподавал философию и психологию на Высших женских курсах. Со временем он станет их директором. Тогда же, в 1908 году, гостя в имении дяди по матери, Маковельский встретил любовь всей своей жизни – Ванду Залевскую. Осенью молодые люди обвенчались. Ванда стремилась на Высшие женские курсы, хотела стать врачом. Но молодой муж проявил неожиданную твердость: его супруга не будет работать. 

Можно подумать, что дом Маковельских был несколько патриархальным. Но это не так. Ванда Романовна запомнилась всем яркой, остроумной женщиной. Она прекрасно играла на фортепиано и могла поддержать любую интеллектуальную беседу. По блестящему дому Маковельских потом очень скучал их бакинский друг семьи поэт Вячеслав Иванов, о чем писал им из Италии. Просто Ванда Романовна целиком и без остатка посвятила себя мужу. До конца своих дней она переписывала его рукописи, подбирала книги, искала цитаты. Как-то уже на старости лет Маковельский признался, что в жизни у него была только одна женщина – его жена. 

Ученый

Александр Маковельский всегда был прежде всего ученым. Хотя жизнь не раз его искушала, подсовывая разнообразные исторические события. Так, Первая мировая застала Маковельского в Берлине, куда тот отправился работать с первоисточниками ранних греческих философов. Ученый слушал историческую речь кайзера Вильгельма, стоя в многотысячной толпе возбужденных немцев.

Академик потом не раз рассказывал эту историю в кругу семьи: «Кайзер вышел на балкон, повесил свою саблю на стене дворца и заявил, что она будет висеть там до тех пор, пока немцы не истребят последнего русского. Положение мое было более чем угрожающее». К счастью, ученый быстро сориентировался, помчался на вокзал и успел на последний поезд, отвозивший домой граждан Российской империи. Маковельский на всю жизнь запомнил встречу двух эвакуационных поездов: из Германии в Россию и из России в Германию. «Когда поезда поравнялись, обе стороны начали приветствовать друг друга. И наши, и немцы кричали друг другу «Ура!». Никакой ненависти у нас не было», – вспоминал потом ученый.

В стране начался патриотический подъем, Петербург спешно переименовали в Петроград. Но Александр Маковельский, живший тогда в городе на Неве, в этом не участвовал. Он с головой ушел в работу, готовя к выпуску фундаментальный трехтомный труд по философам-досократикам.

В феврале 1917-го Маковельского можно было увидеть на улицах Казани с красным бантом в петлице. В его доме никогда не жаловали Николая II, считая его виновником многих российских бед. Но в дальнейших революционных событиях ученый добровольного участия не принимал.

Однажды всю профессуру Казанского университета согнали рыть окопы. «Ты же плохо видишь, я пойду с тобой», – заявила Ванда Романовна и действительно пошла. Теперь уже никто не помнит, белые тогда наступали или красные, зато все помнят, что после дня такой семейной работы Маковельского на рытье окопов больше не посылали.

Бакинец

В 1920 году ученого пригласили на профессорскую должность сразу в несколько университетов: в Баку, Минск, Ташкент. Александр, посоветовавшись с женой, выбрал Баку, надеясь, что на берегу Каспия ни легочная болезнь, ни исторические перипетии не будут отвлекать от занятий философией.

Выбор оказался верным. Столица свежепровозглашенной Азербайджанской ССР стала для философа новой родиной. В Гродно он после этого ни разу не побывал: первое время – из-за возникших на пути государственных границ, на склоне лет – из-за болезни и слабости.

Профессор поселился на улице Лейтенанта Шмидта (сейчас Рашида Бейбутова). Квартиру выбирала Ванда Романовна с таким расчетом, чтобы и до работы было близко, и до Театра оперы и балета один квартал. Супруги ходили в театр едва ли не каждый вечер. Позже семья переехала в Дом науки на проспекте Нефтяников.

Область свободы

Был ли Маковельский искренним марксистом? Наверное, не был. Конечно, он исправно вставлял в свои работы положенные цитаты, но в партию так и не вступил. Много раз отказывался, ссылаясь, как тогда обычно делали, на свою неготовность. Дома же Маковельский всегда мудро избегал любых идеологических разговоров.

Беспартийность не помешала ему в 1945 году занять пост директора Института философии Академии наук Азербайджанской ССР, а год спустя стать членкором АН СССР. История зарубежной философии была тогда областью относительной свободы, особенно если основной научный интерес составляли древние греки. Достаточно было нескольких нужных ссылок на основоположников марксизма в предисловии – и можно спокойно заниматься делом. За досократиков Маковельский впервые взялся еще в юности и не оставлял этой темы в дальнейшем.

Постепенно ученый расширял область своих историко-философских изысканий. Так, Маковельский одним из первых написал монографию о Низами и не раз потом возвращался к нему. Многие азербайджанские исследователи двигались по его стопам. Александр Осипович всегда искренне восхищался мыслителем из Гянджи, считал его уникальным энциклопедистом и крупным философом.

Еще одна область, в которой бакинский профессор был пионером, – научное исследование зороастрийских священных текстов. Несмотря на появление более современной литературы, его вышедшую в 1960 году «Авесту» не только студенты, но и серьезные исследователи читают по сей день.

«История логики» Маковельского – вообще один из двух существующих на сегодня учебников по этой специфической дисциплине. И хотя благодаря бурному развитию неклассической логики в XX веке книга отчасти устарела, студенты по-прежнему любят ее за простой язык и внятное изложение.

Последние годы

Со временем Маковельский стал для Бакинского университета живой легендой. Говорят, что из самого неотесанного аспиранта он мог вырастить настоящего ученого. К концу жизни академик работал дома. Работоспособность этого старого и уже очень больного человека ставили молодым сотрудникам Академии наук в пример.

«Дедушка целыми днями сидел за письменным столом, – вспоминает внучка академика Ольга Южанина-Маковельская. – Углубившись в работу, он иногда начинал напевать польские песни, которые очень любил. Последние 15 лет жизни дедушки мама и мы с братом были его секретарями. Он мог сказать: «На той полке справа стоит такая-то книга, открой ее на такой-то странице и прочти мне цитату». Память у него была просто феноменальная».

В последние годы Маковельский почти ничего не видел и плохо слышал. Если зрение начало сдавать еще в юности, то неврит слухового нерва у Александр Осипович появился сразу после смерти Ванды Романовны. Но он по-прежнему много работал и принимал у себя гостей и бывших учеников.

«Я был в гостях у Александра Осиповича, когда писал свою первую работу о жизни Вячеслава Иванова в Баку, – вспоминает исследователь поэта-символиста Николай Котлерев. – Академик был уже очень стар, но встретил меня радушно и долго с ностальгией вспоминал Иванова и Баку 1920-х годов».

Маковельский продолжал работать до последнего дня. После его смерти остались неизданные и неоконченные рукописи. Его не стало 16 декабря 1969 года. Академик умер внезапно, легкой смертью от кровоизлияния в мозг. Александр Осипович хотел покоиться рядом с любимой женой, но по постановлению ЦК его как выдающегося ученого похоронили на Аллее почетного захоронения.