Мой Баку полон музыки. Когда иду по городу, я словно слышу мелодии наших выдающихся композиторов. Они не только настраивают меня на работу, они выстраивают мое отношение к жизни.

Агаверди Пашаев – народный артист Азербайджана, художественный руководитель заслуженного коллектива Азербайджанского государственного ансамбля песни и танца имени Фикрета Амирова, главный дирижер и художественный руководитель Азербайджанского государственного оркестра народных инструментов, главный дирижер и художественный руководитель Детского и юношеского государственного оркестра народных инструментов. Профессор Национальной консерватории, кавалер ордена Славы, дважды лауреат премии «Гызыл Чанг» (Иран), лауреат премий «Умай» и «Угур».

Мое детство – 1950-е годы на Советской. Сегодня этой улицы нет, весь тот район переживает реконструкцию, и узкая Советская превратилась в широкий, красивый проспект Нариманова. А тогда Советская и окрестности были похожи на деревню посреди большого города: маленькие одно- и двухэтажные домики, паутина переулков и тупиков...

Как и полагается жителям «деревни», у нас все друг друга знали. И не просто могли назвать имя, но и перечислить всех ближайших, а то и дальних родственников. При этом мальчикам и мужчинам было неприлично здороваться с проходящими мимо девушками или женщинами. Даже если всё знаешь про нее и ее семью, ты должен был сделать вид, что незнаком. Для родственниц, одноклассниц и ближайших соседок, конечно, делались исключения.

Но не дай бог, если кто-то из посторонних осмеливался невежливо обойтись с нашей «односельчанкой» или просто бросить неуважительный взгляд! Ему приходилось несладко.

Жили очень дружно. Если горе, то его разделял каждый, если радость, то праздник на весь квартал! Свадьбы проводились в больших палатках, устанавливаемых между домами, где долго и от души веселились все соседи и родственники.

Если кого-то приглашали на свадьбу в другой район, он брал с собой десяток товарищей: сбрасывались кто сколько может и сумму вручали порученцу новобрачных от имени приглашенного. Вполне могло набраться рублей 150. В следующий раз приглашали другого, и ту же компанию организовывал уже он и считался официальным дарителем. Я сам нередко ходил с товарищами на свадьбы порой неизвестных мне людей и, бывало, приглашал друзей на свадьбы моих близких.

***

Моя мама была простой домохозяйкой, но она страстно любила музыку и литературу, могла страницами декламировать Самеда Вургуна, Микаила Мушфига, Алиагу Вахида и других поэтов. Отец, работавший комендантом в университете, не раз предлагал ей: «Давай я помогу тебе поступить к нам на филфак, ты же с легкостью сдашь любой экзамен!» Но мама отказывалась, она предпочитала все силы отдавать дому и воспитанию детей: сына и двух дочерей.

Я учился в музыкальной школе по классу тара и часто выступал с сольными номерами на школьных концертах, а порой приходилось бывать концертмейстером для школьного ансамбля народных инструментов. В старших классах я стал его руководителем.

Окончив музыкальную школу, я немедленно поступил в музыкальное училище Асафа Зейналлы. А когда окончил 10-й класс, поступил в Политехнический институт, будучи студентом третьего курса музучилища. И долгие годы учился одновременно в двух заведениях. Правда, когда получил диплом музыканта и поступил в консерваторию, понял, что учиться сразу в двух вузах затруднительно. И... перевелся в Политехе на вечернее отделение, потеряв один год. Полегчать должно было, когда я стал дипломированным инженером-технологом (ни дня не проработал по этой профессии) – оставалось окончить консерваторию. Но разве я искал простых путей? На третьем курсе я решил перевестись на другой факультет – на дирижерский. Снова сдавать экзамен, снова терять год...

Мама была в ужасе, она всегда мечтала, чтобы сын был таристом. Как выяснилось позже, она даже подговорила моего дядю – уважаемого заведующего гаражом на заводе – отправиться к ректору консерватории народному артисту СССР, композитору Солтану Гаджибекову и убедить того не переводить Агаверди.

«Что вы переживаете? – сказал Гаджибеков. – Может, он и не сдаст экзамены!»

А я сдал!

***

Мне везло с учителями. В консерватории, еще оставаясь таристом, я учился дирижированию у Назима Рзаева – художественного руководителя Азербайджанского государственного камерного оркестра имени Кара Караева и народного артиста Азербайджана, затем перешел в класс главного хормейстера Театра оперы и балета Ниджата Меликова. Но концертную деятельность после выпуска я начал... барабанщиком.

Я был призван в армию, где оказался в музыкальной роте. Военный оркестр, разумеется, состоял из духовых и ударных инструментов, поэтому мне поручили барабаны и тарелки разных размеров. Со временем командир убедился, что консерваторию я окончил не зря, и начал перепоручать руководство оркестром мне: «Пашаев, мне нужно срочно в штаб!» – и я беру дирижерскую палочку...

Наша часть находилась на окраине Баку, возле ботанического сада. Рядом была знаменитая закусочная «Живые и мертвые». Название, само собой, народное и, конечно, не в честь одноименного романа Симонова, а потому что эта столовая, где подавались вкуснейшие кутабы и джыз-быз, находилась между городом и кладбищем. Каких только прозвищ не придумывали бакинцы излюбленным заведениям!

После армии я вернулся в консерваторию, где начал преподавать дирижирование, а через год мне поручили возглавить студенческий оркестр народных инструментов. Так с 1979 года по сей день я руковожу музыкальными коллективами.

***

В пору моей молодости наш Приморский бульвар был еще не так велик, как сегодня, – всего около трех километров. Мы с моим ближайшим школьным другом Яшаром Нуриевым, ставшим прекрасным актером, любимцем публики и народным артистом Азербайджана, любили по нему гулять, беседуя обо всем на свете. Яшар мне рассказывал о своих ролях, а я ему – о концертах. Заговорившись, мы могли пройти бульвар – от Морского вокзала до «Маленькой Венеции» – по нескольку раз. И не могли наговориться.

С детства у меня остались еще два друга – Талех (он стал инженером в Институте геологии и минералогии) и Мирмамед (работал начальником Управления торговли). Так получилось, что в 1970-е мы с Талехом получили квартиры в одном доме. Там и живем до сих пор. И вот, бывало, мы выходили вечером во двор посидеть в садике и не замечали, как пробегало время, – и переволновавшиеся жёны отправлялись нас искать:

– Агаверди, Талех! Вы знаете, который час? Три часа ночи! О чём так долго можно разговаривать?!

– О жизни!

***

В городе было несколько ключевых мест, куда мы заходили с друзьями. В «Маленькой Венеции», среди каналов и лодочек, пили пиво. В кафе «Садко», которым заканчивалась эстакада, глубоко врезавшаяся в Бакинскую бухту, угощали лучшим кофе, у фуникулера в кафе «Чинар» мы ели мороженое, в ресторанчике «Сахиль» на бульваре подавали лучшую курицу табака и рыбу, а завтракать бакинцы, желающие себя побаловать, хаживали в гостиницу «Интурист».

Отдельным праздником для меня всегда был поход в крепость – Ичери шехер. У нас там жили родственники, и мне с детства очень нравилась аура древнего Баку, очарование узких улочек, непостижимое обаяние старины.

А выше крепости начинался Нагорный парк, тогда носивший имя Кирова. Часы напролет мы играли там в бильярд. Кто проигрывал – на следующий день угощал всю компанию в чайхане. В бильярдной нас знали и как постоянным посетителям давали лучшие столы и лучшие кии. Интересное там собиралось общество, встречались просто блистательные игроки. Бывало, приходит один – еле на ногах держится, но когда становится к столу, загоняет все шары, как говорится, с одного кия...

А в пинг-понг мы играли в садике Карла Маркса, который теперь разросся в площадь Фонтанов.

***

Бакинцы очень любили музыку и в кино ходили не только посмотреть новый фильм, но и потанцевать перед сеансом. В крупных кинотеатрах всегда играл оркестр – многие музыканты начинали в таких коллективах. Я слышал, например, что даже наш замечательный Тофик Кулиев, выступавший еще с Александром Цфасманом, будущий композитор и народный артист Азербайджанской ССР, в молодости играл на рояле в кинотеатре «Низами».

А что творилось во время фестивалей индийского или арабского кино! Столпотворение, очереди до горизонта! То же – на концерты югославской певицы Радмилы Караклаич, турецкой певицы Залихи...

Сколько прекрасных мелодий ассоциируется у меня с нашим Баку! Когда я слышу мугамные симфонии Фикрета Амирова, симфонические мугамы Ниязи, даже дыхание перехватывает... Что уж говорить о песнях Тофика Кулиева, Джахангира Джахангира, Васифа Адигезалова, воспевающих наш город.

Сейчас, увы, столь задушевные мелодии встречаются очень редко. И, к сожалению, современные композиторы очень мало пишут для народного оркестра. Для эстрады пишут, для симфонических оркестров, а вот для народников – крайне редко. А ведь оркестры народных инструментов – дело всей моей жизни. Где бы я ни работал, совмещая, я основывал эти оркестры: в театральном институте (сегодня это Университет культуры и искусства), в педагогическом институте, в музыкальной школе имени Бюльбюля. И они существуют до сих пор. В них работают мои ученики.

Сейчас в какой бы город Азербайджана я ни поехал, всегда встречаю своих бывших студентов. Заслуженные артисты, заслуженные деятели искусства, есть даже доктор наук. Как-то раз я оказался в Нахчыване, и министр культуры Нахчыванской Автономной Республики воскликнул:

– Товарищи! Вы знаете, кто к нам приехал? Мой учитель!

– Погодите, – говорю, – я вас не знаю!

– Точно-точно! – отвечает. – Только, учась в консерватории, я был совсем тощим.

– Поэтому и не узнал, – смеюсь. – Став министром, ты здорово раздобрел...

***

До меня, конечно, были народные дирижеры: Саид Рустамов, Гылман Салахов, Хаджи Ханмамедов, Рашид Эфендиев, Сулейман Алескеров, Адиль Герай, Нариман Азимов – много выдающихся имен. Но я пока единственный дирижер, который дирижировал оркестрами народных инструментов других стран.

Дело в нотах. Это очень специфическая проблема. Для симфонического оркестра ноты во всем мире одинаковы. Вы можете исполнять Бетховена или Кара Караева хоть в Китае, хоть в Мозамбике. Приезжаете в страну, проводите с подготовленным оркестром три-четыре репетиции – и все в порядке. Но народные оркестры других стран не могут исполнять нашу народную музыку по нашим нотам. У всех оркестров – от Америки до Вьетнама, симфонических и народных – строй по ноте до (in C), а у азербайджанских народных оркестров – по ноте си (in H), на полтона ниже. И от этого вся трудность.

Поэтому, когда я был приглашен дирижировать Русским оркестром Василия Андреева – первым в истории России оркестром русских народных инструментов – на его 125-летнем юбилее, мне пришлось переписать партитуры всех азербайджанских музыкальных произведений, что я привез, – все ноты я поднял на полтона. То же пришлось сделать, когда отмечался юбилей Международной организации тюркской культуры (ТЮРКСОЙ) и нужно было возглавить сводный оркестр азербайджанских и казахских музыкантов.

***

Я никогда не хвалю своих музыкантов. Я всегда недоволен: считаю, что вершина мастерства очень высока и к ней нужно стремиться посредством великого труда. «Неплохо получилось», – вот максимум, что могут услышать мои подопечные. И детям из оркестра после недавнего выездного концерта в Хачмазе я сказал: «Поздравляю, ребята! Неплохо выступили!» Вот и всё.

Мои коллективы часто хвалят другие, им рукоплещут во многих странах мира, к нам за кулисы приходят англичане, немцы, французы, говорят, что мы открыли для них «совершенно новое искусство». Но я все равно оставляю за собой право быть придирчивым. Как писал поэт Бахтияр Вагабзаде, «лишь одним я доволен, что собой недоволен».

Главным моим достижением, моим «шах эсери» (коронным творением) многие называют моего сына Сахиба – заслуженного артиста Азербайджана, лауреата международных конкурсов, благодаря своему труду и таланту ставшего очень известным таристом.

Сына я тоже не хвалил, но это определение мне так понравилось, что я не выдержал и рассказал Сахибу. Я очень им горжусь, я уверен, что он стоит на правильном пути и у него большое будущее.

***

Я очень люблю Каспий. Мои предки – из древнего приморского села Бильгя на Абшероне, мы каждое лето туда ездили с семьей. Помню, я сбегал от всех, усаживался на крутой скале, о которую разбивались волны бушующего моря, и мечтал о том, что есть, о том, что будет...

Эту привычку я сохранил до сих пор. По крайней мере, дважды в год – летом и зимой – я выезжаю на побережье, чтобы остаться с собой наедине, поразмыслить о сделанном, пережитом и немного помечтать. До сих пор почти все желания, загаданные на берегу, сбывались. Загадывал жениться – женился. Загадывал стать отцом – у меня родились сын, а затем дочь... Сбылось пока не всё. И это хорошо. Ведь когда сбывается всё-всё, жизнь заканчивается. А моя жизнь продолжается. И я продолжаю мечтать.