Улица Маяковского

Баку для Маяковского – настоящая любовь. Поэт считал его родным городом и, как только представлялся удобный случай, приезжал сюда, на берега Каспия.

Графика: Сергей Снурник

Владимир Маяковский любил путешествовать. Только за границей в не самые открытые 1920-е годы он побывал около десятка раз: Париж, Мехико, Чикаго, Детройт, Берлин, Хихон. А уж свою страну, сперва Россию, а потом Советский Союз, Маяковский объездил всю – от Вятки и Свердловска до Ялты и Владикавказа. Но один город в этих странствиях стоит, пожалуй, особняком.

«Лучше всего – Баку. Вышки, цистерны, лучшие духи – нефть, а дальше степь. Пустыня даже».

Будущая столица Азербайджана вошла в жизнь Маяковского в 13 лет. Обстоятельства знакомства подростка и города трудно назвать позитивными: через Баку лишившаяся отца и мужа семья Маяковских добиралась из родного Закавказья в Москву. Но, видимо, было что-то в этом городе, что пленило будущего поэта раз и навсегда. Впрочем, почему «что-то»? Понятно, что именно, и Маяковский прямо об этом пишет в приведенном выше отрывке из автобиографии «Я сам». Нефть. Разумеется, не сама по себе горючая жидкость, а то, каким она делала главный тогда центр своей добычи: промышленным, современным городом, обращенным в будущее – то будущее, певцом которого всю свою не очень долгую жизнь был Маяковский.

Вряд ли, впрочем, он отчетливо понимал это в 1906 году. А вот восемь лет спустя, когда приехал в Баку во второй раз – уже знаменитым поэтом, бунтарем, ниспровергателем мещанских представлений о поэзии и поэте, – индустриальное обаяние Баку занимало Маяковского даже больше, чем бурное «европейское» строительство в центре города. Много лет спустя в очерке «Америка в Баку» поэт вспомнит свой своеобразный диалог с организаторами его выступлений весной 1914 года:

«– Нельзя ли на промыслá? – заикнулся я.

– Бросьте! – отвечали мне. – Чего же там смотреть?! Черный, грязный город. Промыслá тоже – грязь да нефть. Вот разве что ночью – когда фонтаны горят...»

Представить, что столичную знаменитость могут всерьез заинтересовать какие-то «промыслá», было невозможно. Да и вообще тот визит состоятельная местная публика оценила неоднозначно. Как и пресса. Так, влиятельная бакинская газета «Каспий» писала о приезжих гастролерах (вместе с Маяковским Баку посещали Василий Каменский и Давид Бурлюк): «Уже с утра они ходили по городу с размалеванными физиономиями. На сцене они восседали в театральных креслах с высокими спинками за большим столом, лица причудливо расписаны… В. В. Маяковский нарядился в желтую ситцевую кофту и красную феску…»

***

Первая в СССР электрифицированная ветка железной дороги Баку–Сабунчи / Нефтяные промыслы в Баку. Графика: Сергей Снурник

Народный поэт Азербайджана Сулейман Рустам, хорошо знавший Маяковского, утверждал: «Он считал Баку своим родным городом и говорил, что приезжает сюда как в собственный дом». После революции Маяковский был в Баку дважды – в 1926 и 1927 годах. Но думал он об этом городе всегда.

Баку упоминается в самых разных произведениях Маяковского – поэмах «150 000 000» и «Гулом восстаний, на эхо помноженным…», пьесе «Мистерия-буфф», стихотворениях «Приказ № 2 армии искусств» и «Это значит вот что!». Есть в наследии Маяковского и произведение с лаконичным названием «Баку». Написано оно в 1923 году, к трехлетию возобновления работы нефтяных промыслов.

…к тебе

   я тянусь

            любовью

                    более,

   чем притягивает дервиша Тибет,

   Мекка – правоверного,

                         Иерусалим –

                               христиан

                                   на богомолье.

Такие строчки не пишут «по случаю», а тем более к дате. Только по любви.

В тот раз Маяковский тоже приехал в Баку. Остановился в самой престижной гостинице города «Новой Европе». Впрочем, ее беспрецедентным для тогдашнего Баку комфортом (в отеле имелся даже лифт) Маяковский пользовался, пожалуй, только по ночам – все остальное время занимали выступления. Его площадками стали театры – Оперный, Тюркский, «Бакинский рабочий» – и кинотеатр «Рекорд». Встречался Маяковский и с местными поэтами, как азербайджанскими, так и русскими. Именно в февральском Баку 1926 года Маяковский произнес фразу, считающуюся его поэтическим кредо: «В поэзии форма является содержанием. Если нет содержания – не будет и формы».

По итогам поездки Маяковский пишет очерк «Америка в Баку», в котором лаконично сравнил свои впечатления от города в 1914-м и 12 лет спустя: «Снимайте галоши, выпустите кончики белого платочка и в кремовых (если хотите) брюках шагайте на сегодняшние промыслá».

***

«Уезжая из Баку, Маяковский попросил присылать ему все новые переводы его стихов на азербайджанский язык»

Маяковский любил выступать перед публикой и умел это делать – но важно понимать, что все эти чтения со сцены были для него и важным заработком, особенно в конце 1920-х годов, когда из-за ополчившейся на поэта критики тиражи его книг существенно упали. Благосклонность аудитории была для Маяковского вещью чрезвычайно значимой – а Баку мог похвастаться именно таким отношением к великому писателю. Так что совершенно неудивительно, что спустя полтора года, осенью 1927-го, он вновь оказался в азербайджанской столице. Маяковский приехал больной (ради Баку он изменил маршрут своего турне, отказавшись от нескольких выступлений в других городах), но морской воздух быстро поставил поэта на ноги.

Сопровождал Маяковского его концертный администратор Павел Лавут (тот самый «тихий еврей» из поэмы «Хорошо!»), вспоминавший об этом визите так: «Маяковский жадно вбирал в себя новый Баку: осматривал улицы, новостройки, восхищался первой в Союзе электрической железной дорогой, новым трамваем, заменившим унылую конку, побывал на нефтяных промыслах в Сураханах, на заводах.

И вместе с тем он ежедневно выступал (...)

В последние два дня он выступил пять раз (из них четыре – бесплатно)».

Кстати, именно в Баку на одном из выступлений Маяковский откровенно рассказал о своих отношениях с деньгами – уж больно неоднозначной была его репутация по этой части (кстати, совершенно несправедливо). «Товарищей часто волнует: не много ли получает Маяковский? Не волнуйтесь. Я получаю меньше, чем мне следовало бы. Расходы все съедают. Учтите: болезни, срывы, не удалось «снять города», переносы, отсутствие сборов – тогда почти убыток. И любой счетовод и даже не счетовод выведет очень скромное среднее. Почему я люблю получать деньги? Деньги существуют, пока они представляют собой какое-то мерило. Меня никто на службе не держит, не премирует, у меня свободная профессия. Чем дороже оплачивается мой труд, тем приятнее: значит, больше ценят то дело, которым я занят».

Визит 1927 года получился еще более интенсивным, чем предыдущий. Вновь по нескольку выступлений в день, помимо театров еще и заводы («Здесь я готов выступать целый день и бесплатно»), вновь обостренное чувство сопричастности к городу, живущему в неслыханном индустриальном темпе. Но помимо революционного энтузиазма, Маяковский обращает внимание и на сугубо азербайджанское, национальное. Вывески латиницей так привлекли его внимание, что в очерке «Рождение столицы» (да, после второй поездки в Баку Маяковский опять пишет прозаический текст) он отмечает это отдельно:

«Въезжаю в Баку. В первый раз в жизни читаю тюркские слова вывесок латинским шрифтом. Этот шрифт – культурнейшая революция, это сближены пониманием начертания – четверти человечества. (…) Вечером читаю в Доме тюркской культуры. До начала меня ведут в просторный зал читальни. Тов. Юрин, талантливый поэт из Бакинской ассоциации пролетписателей, знакомит с тюркскими, уже большими и знаменитыми (4 года!) писателями. (…) Это уже не сколок с московской культуры. Разница не количественная, а качественная. Это столичная культура – экономического, политического и культурного центра Азербайджана».

По свидетельству Сулеймана Рустама, уезжая из Баку, Маяковский попросил присылать ему все новые переводы его стихов на азербайджанский язык и все рецензии на его творчество из местной печати. (Кстати, ведущие азербайджанские газеты тех лет – «Бакинский рабочий», «Труд», «Молодой рабочий», «Заря Востока» – много и охотно публиковали стихи Маяковского.)

***

Стой

     и нефть таскай из песка –

тоска!

Что надо

         в этом Баку

                     Детердингу?

Он может

         купить

                не Баку –

                          а картинку.

Он может

         купить

                половину Сицилии

(как спички

            в лавке

                    не раз покупали мы).

Ему

    сицилийки не нравятся?

                           Или

природа плохая?

                Финики, пальмы.

Это еще одно – второе! – стихотворение Маяковского, которое называется «Баку». Оно было написано после поездки 1927 года, но формально с ней не связано, более того, это довольно обычный для Маяковского политический памфлет. Адресат – международный капитал, озабоченный ростом добычи бакинской нефти, а конкретнее – глава компании «Ройял Датч Шелл» Генри Детердинг, бывший владелец нефтяных промыслов Баку и будущий… спонсор Гитлера. Его-то безумные попытки вернуть себе бакинские вышки и заклеймил Маяковский. (Кстати, Баку и бакинцы упоминаются в еще одном произведении на эту тему – киносценарии «Инженер д’Арси»).

Любопытно, что свою любовь к нефтяной индустрии Маяковский пытался привить и бакинским коллегам-писателям: «Черт вас побери, поэтов! Вы живете в таком мире, где что ни шаг, то поэма… Вот я один день побывал в Балаханах, видел там вышки, видел дыры, откуда прет нефть… Многое видел, и то, что я видел за один день, об этом мне хватит писать на целый год».

После 1927 года поэт в Азербайджане не бывал, да и вообще, несколько снизил свою активность «трубадура и менестреля», выступающего по городам и весям. Но о любимом городе не забывал: в поздней публицистике («Подождем обвинять поэтов», «Вас не понимают рабочие и крестьяне») бакинские впечатления играют важную роль.

Ну а Баку просто помнит и любит человека, так много и страстно о нем писавшего. И улица Маяковского в центре азербайджанской столицы – как вечное удостоверение этой памяти и любви.

Фотографии предоставлены Государственным музеем В.В. Маяковского и Национальным архивным управлением Азербайджанской Республики

«Баку просто помнит и любит человека, так много и страстно о нем писавшего»

В здании «Исмаилия», которое в послереволюционное время стало называться Дворцом тюркской культуры, выступал Маяковский / Владимир Маяковский с азербайджанскими писателями. Баку, 1927. Графика: Сергей Снурник
Рекомендуем также прочитать
Подпишитесь на нашу рассылку

Первыми получайте свежие статьи от Журнала «Баку»