Он был знаменит, оклеветан, забыт... Фигура Юсифа Везира Чеменземинли в какой-то мере символическая для азербайджанской культуры ХХ века. К счастью, историческая правда возобладала в случае с Чеменземинли. И он занял достойное место в истории своей страны.

На фотографии, сделанной 115 лет назад, пустует место главы семейства – оно демонстративно не занято. Дети-подростки и их молодая мать нарядно одеты, но не выглядят счастливыми – они явно успели столкнуться с трудностями. Замыкает композицию фигура юноши: ему совсем немного лет, у него открытый любопытный взгляд и усы, которые при всей пышности не делают их обладателя старше. Пройдет много лет, но это лицо мало изменится. Юношу зовут Мир Юсиф Везиров, и он уже принял решение, которое сделает его дипломатом и писателем, известным на всю страну под именем Юсиф Везир Чеменземинли. 

«Дорогой дневник…»

Тот исторический снимок был сделан в 1906 году: Юсифу здесь чуть больше 18 лет, но он уже прошел через несколько серьезных жизненных испытаний. В своей родной Шуше он получил начальное образование, в том числе музыкальное – у знаменитого преподавателя Кёр Халифы, который обучал детей мугаму, игре на таре и кяманче. Затем отец на год отправил мальчика в русскую школу Агдама. Вернувшись в Шушу, Юсиф продолжил обучение в одном из лучших на Кавказе реальных училищ, которое славилось тем, что, помимо технических знаний, здесь уделяли особое внимание обучению иностранным языкам и литературе.

В точных науках Юсиф не слишком преуспел: из-за несданного экзамена по математике его даже оставили на второй год. Зато все, что касалось творчества, давалось ему легко: живопись, рисование, литературные опыты… Он писал стихи, выпускал ежемесячный рукописный журнал «Фокусник» вместе со своим кузеном Мир Гасаном Везировым, который через несколько лет станет комиссаром земледелия Бакинской коммуны и одним из 26 бакинских комиссаров.

Журнал «Фокусник» выходил на русском языке, а затеял его Юсиф после того, как по совету преподавателя стал читать рассказы Чехова – и был потрясен ими. Он страстно захотел писать такие же короткие и емкие сатирические истории таким же богатым и точным языком. После Чехова он начал запоем читать других писателей, русских и зарубежных: книги брал из библиотеки своего старшего брата Мир Абдулгасана.

«Сильно интересуюсь литературой. Хочется изучать европейскую классику… Я чувствую в себе талант писать», – признается Юсиф самому себе в дневнике спустя пару лет. Как многие люди того времени, он вел дневники всю жизнь: записи помогали разобраться в себе – ведь когда четко формулируешь разрозненные мысли, описываешь чувства и желания, проясняется картина мира, становится видна истина и путь к цели. Искалеченный болезнью, голодный и измученный, он будет писать даже в лагере, куда попадет почти через 40 лет. Увы, те последние рукописи, остававшиеся для него единственной возможностью ощутить себя человеком, а не избитым животным, отсыреют и погибнут.

«Остальные дневники и рукописи деда хранились у нас дома, – вспоминает внук Юсифа Чеменземинли и его полный тезка, член Союза писателей Азербайджана Юсиф Везиров. – Мой отец вместе с дядей решили отдать их для изучения в Институт рукописей при Академии наук Азербайджана. К сожалению, очень большая часть архива деда пропала, причем некоторые документы были уничтожены нашей семьей намеренно. В годы Большого террора было опасно хранить любые вещи, связанные с «врагами народа». Поэтому бабушка, у которой остались на руках дети, после ареста дедушки сожгла некоторые его бумаги и фотографии. Но вот эту знаменитую семейную фотокарточку она спрятала и сохранила. Сегодня ее оригинал, уже порядком потрепанный, хранится в нашем доме.

Кстати, и дед еще до ареста, скорее всего, поступал со своими бумагами так же: во всяком случае, его переписка с друзьями из дома исчезла. У нас хранится подшивка журнала «Огонек» за 1928 год, и там почти нет целых иллюстраций: у многих партийных и общественных лидеров, попавших в 1930-е годы в опалу, вырезаны лица. Это делал дед, чтобы отвести опасность от семьи».

Беда не приходит одна

8 августа 1905 года в Шуше был убит фонарщик Мамедгусейн Усуб-оглу. Напряженность, непрестанно нараставшая в предшествовавшие месяцы, вылилась в ужасную армяно-азербайджанскую резню.. По всему Азербайджану в течение года было разрушено около 158 азербайджанских и 128 иных поселений, погибли десятки тысяч людей.

Это было началом большой беды, перевернувшей жизнь семьи Юсифа. Сначала совсем молодым, в возрасте 21 года, умер его старший брат, затем – отец, Мешеди Мирбаба бек Везиров, прекрасно образованный человек, потомок основателя Шуши и одного из влиятельных визирей Карабахского ханства Мирзы Джамала Джеваншира.

В 18 лет Юсиф стал старшим мужчиной в доме, на него легла вся ответственность за семью. Родственники помогали чем могли, но главной опорой для юного главы семьи стали трое братьев, приехавших в Шушу из села Чеменземинли в Южном Азербайджане. Незадолго до своей смерти их приютил отец Юсифа, они остались жить у Везировых, а теперь день и ночь работали по хозяйству, которому требовалась мужская сила. Братья взяли на себя всю тяжелую работу, когда Юсиф тяжело заболел и слег на целых три месяца. Тогда он чуть не умер, но все же победил недуг. А встав на ноги, дал зарок, что если когда-нибудь станет известным писателем, то подписывать книги будет именем Чеменземинли – в честь людей, которые спасли его семью.

Что значили для Юсифа его родные? Конечно, они были любимыми и очень дорогими ему людьми. Но большая шумная семья, жизнь на виду у всех, не самые интеллектуальные бытовые разговоры – от всего этого его творческой натуре порой становилось душно, хотелось на волю. Не будем приводить цитат на эту тему из дневников молодого Юсифа: юности свойственен максимализм, а голос крови становится внятно слышен только с годами. В 1907-м, в возрасте 20 лет, он вылетел из родового гнезда в большой интересный новый мир и жить в Шушу уже не возвращался.

Шушинский дом Везировых, на котором в советское время висела мемориальная табличка, сегодня разрушен.

Большая жизнь

Сначала Юсиф два года учился в Бакинском реальном училище, где проникался европейскими идеями, спорил с друзьями о жизненных ценностях, о свободе, читал Толстого, чью философию принял, писал и творил. В кругу его товарищей появились начитанные образованные барышни, с которыми было интересно разговаривать и молчать. Голова шла кругом, в зависимости от ситуации на любовном фронте мнение молодого Юсифа о его подругах менялось с удивительной быстротой: от «женщина – грязное существо» до «женщина – олицетворение всех благих сторон человечества, всего чистого, поэтического, нравственного, дельного». Исходя из последнего убеждения, он стал активным сторонником эмансипации мусульманок, что для первой декады XX века было весьма смелой позицией.

«Мой дед умел увлекать людей своими идеями, – говорит Юсиф Везиров. – Он был красноречив, красив, ему очень нравились женщины. Уверен, что те отвечали взаимностью. Одно из первых своих увлечений он описывает в дневниках того времени: как ухаживал за одной прекрасной бакинской грузинкой, где они гуляли, о чем разговаривали. В местах, где разворачивались события другого большого романа деда, я побывал в 2015 году, когда меня с сестрой пригласили в Киев на мероприятие, посвященное 100-летию с момента окончания Юсифа Чеменземинли юридического факультета Киевского университета. Я ходил по старым киевским улицам и живо ощущал там дух деда: именно эти места он описывал в воспоминаниях о своей киевской возлюбленной».

Собственно, тому, кем стал Юсиф Чеменземинли, он обязан не только тяге к европейской культуре, блестящему образованию и своему большому внутреннему миру, но и женщинам. Пытаясь подобрать для любимой девушки достойные ее фразы, он углублялся в книги, стараясь понравиться ей, «из неряхи превратился в франтишку». А желая передать на бумаге красоту возлюбленной и прекрасные минуты, проведенные с ней, он научился владеть словом, обрел писательский навык. «Женщинам я обязан всем лучшим во мне», – признавался он.

В Киев Юсиф поехал после того, как год провел в Петербурге, потерпев неудачу с поступлением в Институт гражданских инженеров: молодой человек просто не явился на экзамены, понимая, что не сдаст математику. Окончательно осознав, что точные науки – не его стезя, Юсиф, не уезжая из столицы, начинает писать. В Петербурге из-под его пера вышли рассказ «Путевка в рай» и стихотворение о Шамиле. Уже учась на юриста в Киеве, стал отправлять рукописи в бакинские издания: в 1910 году в Азербайджане вышли его сатирические рассказы и статьи на весьма серьезные темы – о положении мусульманской женщины, об азербайджанской автономии, о проблемах национальной культуры, а также исследование «История литовских татар».

То было бурное стремительное время и в жизни молодого Чеменземинли, и в существовании доживавшей свои последние годы Российской империи, в состав которой входили азербайджанские провинции. Новое боролось со старым, но побеждало не всегда – часто брали верх средневековые предрассудки, ксенофобия и обыкновенная людская глупость. Пылкий, чувственный Юсиф, чья голова была полна прекрасных идеалов, оказался слишком тонкокожим для этого периода. Его переживания были настолько сильны, что в какой-то момент он оказался близок к самоубийству. К счастью, его дядя, журналист и издатель Гашим-бек Мириман оглу Везиров, автор популярной пьесы «Жениться – не воды напиться», вовремя поговорил с племянником и дал ему немало мудрых житейских советов. В 1916 году дядя умрет, и Юсиф уже не сможет услышать его простые ответы на самые сложные и неразрешимые вопросы.

Стамбул–Париж

По юридической специальности Юсиф работал всего несколько месяцев – в 1915 году судьей в Саратовской судебной палате. Быстро заскучал и вернулся в ставший уже родным Киев. Здесь он создал азербайджанское общество студентов, о жизни которого рассказывает его знаменитый роман «Студенты», изданный в 1930-х годах и сыгравший роковую роль в жизни автора.

В 1918-м, когда прекратила свое существование Закавказская федерация, а Временный национальный совет мусульман Закавказья провозгласил независимую Азербайджанскую Демократическую Республику (АДР), Юсиф Чеменземинли был назначен ее дипломатическим представителем на Украине, а также в Польше и Крыму. Работал он и в Стамбуле. Дипломатическое представительство не обязывало Юсифа писать ноты и предпринимать демарши: он занимался исключительно приятными вещами – знакомил представителей дружественных стран с азербайджанской культурой, организовывал светские вечера, писал просветительские статьи. А когда в АДР установилась советская власть и Юсиф потерял свою должность, он отправился из Стамбула в Париж.

Именно во французской столице обосновался его младший брат, красавец Мир Абдулла, которого в семье все называли Мири. На знаменитом фото это тот самый мальчик, который примостился в самом низу на подушечке. Мири учился на дипломата, однако не смог помочь брату найти место по его профилю, и Юсифу пришлось пойти простым рабочим на завод. Но и в Париже он иногда писал статьи для русскоязычной газеты «Парижские новости». А потом Мири серьезно заболел и умер, и Юсиф сделал шаг, о котором спустя несколько лет наверняка сильно пожалел: он вернулся на родину.

На календаре – 1926 год. Энергия перемен в молодой советской стране еще носит прогрессивный характер, еще кажется, что впереди действительно ждет счастье, равенство и большие победы. А Юсиф уже счастлив: он получил прекрасную работу – стал редактором художественного отдела в крупнейшей газете Закавказья «Бакинский рабочий» и поселился в Баку. Потом он работал в общественно-культурном отделе Комитета по государственному планированию, одновременно преподавал в университете, в педагогическом и нефтяном институтах. Вместе с Рухуллой Ахундовым он подготовил к печати русско-азербайджанский словарь, издавал свои книги, писал, переводил русских классиков, а главное – работал над большим историческим романом «Меж двух огней» о событиях, происходивших в XVIII веке в Карабахском ханстве.

В жерновах

В 1937 году Юсиф Чеменземинли закончил последнюю главу романа. Но одновременно закончилась его карьера: как и люди с вырезанными лицами из журнала «Огонек», он попал в опалу. Началось с критики романа «Студенты», а дальше события развивались стремительно, проблемы накладывались одна на другую, словно снежный ком. Рукопись «Меж двух огней» отказались печатать (роман опубликуют только в 1960-м, в сокращенном виде и под другим названием); по уже принятому на «Азерфильме» сценарию не стали снимать кино; редакции возвращали его статьи; затем Чеменземинли исключили из Союза писателей и уволили с работы. Чем кормить семью? А главное – как жить, когда фактически объявлен запрет на профессиональную деятельность?

Но самый сильный удар Юсиф получил в 1940 году: он был обвинен по 58-й статье за контакты с иностранными государствами с контрреволюционными целями – так ему припомнили и Стамбул, и Париж. Чеменземинли сослали в Горьковскую область, в Унженский исправительно-трудовой лагерь, сокращенно – Унжлаг, с центром в рабочем поселке с депрессивным названием Сухобезводное.

«После ареста деда его семья недолго оставалась в Баку, – рассказывает Юсиф Везиров. – Соседи сторонились моей бабушки, переходили на другую сторону улицы, чтобы не здороваться с женой врага народа. Забрав детей, она поехала к своему брату – он работал директором совхоза недалеко от Губы и согласился приютить ее. Когда началась война, о бабушке забыли, и она смогла вернуться домой.

Письма от деда она получала редко, многие строчки в них были вымараны, но все же цензоры пропустили слова о том, что в лагере невыносимые условия и что дед не сможет вытерпеть их. Лагерное существование было тяжело ему не только физически, но и морально – из-за несправедливости предъявленных обвинений. Как и когда он умер, наша семья сумела выяснить только много лет спустя. Удивительно, какой схожей оказалась трагическая судьба моего деда и его братьев. Их было трое: Мир Абдулхасан, Мир Юсиф и Мир Абдулла, – и могилы всех троих неизвестны».

Юсиф Чеменземинли умер 3 января 1943 года от страшной лагерной болезни пеллагры – это один из видов авитаминоза, который развивается из-за длительного недоедания. Тело азербайджанского писателя и первого дипломата независимого Азербайджана похоронили в братской могиле, следы которой не удалось найти даже после реабилитации Чеменземинли в 1957 году.