Премьера фильма «От рождения до вечности», посвященного памяти певца и композитора Муслима Магомаева, состоялась на сцене бакинского театра Uns.

Картина Мехти Мамедова, продюсером которой выступил Эмин Агаларов, основана на мемуарах Магомаева «Любовь моя – мелодия». Голос за кадром говорит от первого лица, звучат строки, написанные самим Магомаевым: традиционный для «памятных» фильмов-портретов разрыв между авторами и персонажем скрадывается. «Излагать жизнь год за годом скучно, – признается певец. – Жизнь похожа на разноцветные стеклышки мозаики или разбитое зеркало». Приняв на веру слова своего героя, режиссер не идет по пути банальной хронологии. Черно-белые фотографии на экране складываются в коллаж, логика которого считывается не сразу, – так с первого кадра зрителю объясняют устройство фильма. Вот маленький человек сидит за роялем – черно-белые отрывки игрового кино. Приходят гости, присутствие которых выдают лишь звуки голосов и звон бокалов: накрытый обеденный стол пуст.

Постановочные эпизоды деликатно перемежаются стильной хроникой 1960-х. Фестиваль в Хельсинки, после которого жизнь перевернулась: «Теперь все смотрели на меня». Встык к этому признанию – портрет взволнованного человека на сцене, тревожно и неуверенно всматривающегося в зрительный зал. И в качестве ответа на все его сомнения – лица людей, смотрящих из матовой темноты концертных залов: «оттепельные» портреты – восторженные, молодые, расслабленные.

Отдельная линия – встречи со звездами советской оперной сцены, одна травматичнее другой. Сперва безымянная примадонна, приехав в Баку послушать Магомаева, фыркнула: «Ничего особенного». Потом авторитетный баритон из Большого не обнаружил у него признаков дарования. Великая Архипова не поддержала его кандидатуру для стажировки в Ла Скала. В Италию он в тот раз все-таки поехал, а вот на сцену Большого поднялся много позже.

Ближе к середине фильма происходит то, что обычно случается в самом начале, – ломка голоса. В кадре обструганные спички – попытка заменить иглу в патефоне: сам Магомаев в это время не пел, только слушал. Эту вынужденную паузу в картине нарушает каватина Фигаро – звонкая, задиристая, даже нахальная.

Очень тактично рассказана любовная история. Свадебное путешествие от Москвы до Тулы с Гейдаром Алиевым, единственным свидетелем этого романа. Семейная кинохроника: улыбчивое лицо Тамары Синявской, гордый и довольный жених и муж. Много кадров моря: волны, птицы, дети в панамках, большие корабли, Магомаев на палубе. Звон аплодисментов похож на шум волн: таков равномерный фон его жизни.

И кульминационная история: Магомаев – государственный певец. Тема, служившая причиной внутреннего дискомфорта («Я и комсомольцем-то никогда не был!») и одновременно источником относительного благополучия. Наконец, испытание славой – то, что далось не сразу, но сполна: «Жахнуло что-то по голове – оказалось, букет». Финал у ленты открытый в прямом смысле слова: медленно раздвигается занавес – время выходить. И под конец – потаенный образ, запрятанный среди хроникальных кадров: бабушкин сундук – история, рассказанная к слову, но на поверку оказавшаяся ключевой. Сундук, наполненный любовью, – метафора всего фильма.