Ришар Гальяно стал главным героем джазового фестиваля в Баку

Очередной Бакинский джазовый фестиваль прошел при полных залах – как, впрочем, всегда. Девять дней, более 30 концертов, тысячи зрителей, радостно перемещающихся с площадки на площадку. Хедлайнером в этом году стал французский аккордеонист Ришар Гальяно.

Фото: Baku Media Center.

«Я не джазовый аккордеонист – я люблю джаз, но моя специальность – это музыка, просто музыка», – говорит Ришар Гальяно. Для более молодых участников Baku Jazz Festival, однако, было важно ассоциировать себя именно с титульным жанром проекта.

«Джаз – это прежде всего свобода. Свобода выбора, свобода интонации. И свобода в том числе для меня – иранской девушки, записывающейся в Германии в компании немецких музыкантов и барабанщика-индуса, – петь то, что и как я хочу». Так говорит Симин Самавати, солистка немецкой авант-джазовой группы Cyminology, одного из важных гостей 12-го Бакинского джазового фестиваля.

Эта цитата вполне могла быть стать неофициальным девизом всего фестиваля – он и сам о свободе. Баку едва ли можно назвать мировой столицей джаза, но это не помешало ему стать настоящим джазовым городом – со своим джаз-клубом и понимающей публикой, своими традициями, историями и своими легендами вроде Рафика Бабаева и Вагифа Мустафазаде.

Бакинский джазовый фестиваль всегда был про открытия: известных имен – для бакинской публики, бакинских музыкантов – для зарубежных гостей, новых звезд – для тех и других. Группа Cyminology, сочиняющая джаз на основе старинной персидской поэзии, – одно из таких открытий: их знают любители лейбла ECM, но для широкой публики их изящная, словно персидская миниатюра, джазовая вязь совершенно неожиданная находка. Кроме джаза азербайджанского и немецко-персидского был джаз шведский (Боб Стенсон), голландский (Михаэл Бортслава), норвежский (Бендик Хофсет), израильский (Омри Мор), турецкий (Ондер Форджа), мексиканский (Пако Пентериа), колумбийский (Эдмар Кастанеда) и даже гвинейский (Секу Куяте). Ну и американский, конечно, – в лице ансамбля Kennedy Administration.

Главным же героем фестиваля стал Ришар Гальяно, французский аккордеонист, сумевший сделать аккордеон полноправным джазовым инструментом. В Баку он выступал в сопровождении азербайджанского оркестра под управлением народного артиста Ялчына Адыгезалова.

Kennedy Administration. Фото: Аркадий Митник.
Симин Самавати и участники группы Cyminology. Фото: Аркадий Митник.

Гальяно и говорит так, словно играет на аккордеоне: мягко, быстро, с неожиданными паузами и синкопами. Свой увесистый инструмент он знает даже лучше, чем собственные пять пальцев; в известном смысле это просто продолжение его тела, знакомое с детства, – его отец тоже был известным аккордеонистом, так что выбора у мальчика, в сущности, не было, он играет столько, сколько себя помнит. «Сначала он просто был моей игрушкой. Но я даже не думал о другой профессии, кроме аккордеониста, я хотел стать музыкантом с раннего детства, потому что у меня перед глазами был пример отца, – хмыкает он. – Вспоминаю историю с сыном одного знакомого музыканта: когда он пошел в школу, спросил там своего одноклассника: «А твой папа на каком инструменте играет?» Этому малышу казалось, что все вокруг музыканты! Ведь дома он никого другого, в принципе, не видел. Конечно, дети обычно копируют родителей – ну или бунтуют против них. Я не бунтовал, все было решено за меня. Это была любовь с первого звука. Я играл все на свете: аккомпанировал джазовым певцам и певицам, выступал с оркестрами, много чего сделал и много с кем работал, и у меня никогда не было желания заняться чем-либо другим. И помню я только хорошее. Каждая из страниц моей биографии – это история любви».

Аккордеон сложно назвать модным инструментом, ему редко начинают учиться по собственной воле – подростки чаще отдают предпочтение гитаре или клавишным. Выбрав его, Гальяно поневоле выбрал не самую очевидную дорогу – этот инструмент был очень популярен в сороковые, но к 1950-му, году его рождения, популярность уже начинала сходить на нет. Гальяно учится игре на аккордеоне посреди разразившейся рок-н-ролльной бури, словно упрямый мальчишка, держащийся за подаренные дедушкой часы. «Аккордеон сместила с пьедестала гитара, – соглашается он. – Но сейчас его популярность возвращается. Появляется все больше аккордеонистов в Бразилии, во Франции, в России. Все хотят быть оригинальными – а как стать оригинальным с гитарой? Или с саксофоном, или с фортепиано? С аккордеоном – другое дело».

Гальяно нашел себя, приспособив аккордеон к классическому американскому джазу. Но позже, по совету Астора Пьяццоллы, он решил переработать французскую традицию мюзет, придумав new musette, – так же как сам Пьяццолла придумал свое tango nuevo. «Астор играл аргентинскую музыку на бандонеоне, который он популяризировал, – рассказывает Гальяно. – А мне посоветовал сделать что-нибудь похожее с французской музыкой. «Если ты играешь джаз, ты такой же, как все, – сказал он мне. – Ты должен вернуться к своим корням. Для меня это танго, для тебя – мюзет». Вообще-то давать советы – дело деликатное. Даже самому себе. Будь ты хоть сто пядей во лбу – то, что подходит одному, может не подойти другому. Но совет Астора мне подошел».

«Но я не изобрел мюзет заново, – добавляет он. – Я просто постарался продолжить его по-своему. Это музыка, которую я по-настоящему чувствовал. Правда, меня ругали за то, что я привношу в мюзет джаз, как бы порчу его. Играю с недостатками. Но это моя манера! Певец Клод Нугаро, с которым я работал, говорил: недостатки нужно взращивать, они делают нас оригинальными. Это то, что отличает нас от других. К тому же что такого в моем изобретении? Я продолжаю традицию, в моей музыке есть преемственность, в ней можно услышать великолепных французских аккордеонистов прошлого. Но я и расширяю границы этой музыки – играю с джазменами, с классическими музыкантами. В Баку вот мы играем со струнным оркестром, и это совсем не джаз. Вальсы, танго, ориентальные мотивы, начинаем мы вообще в сопровождении арфы…

Ришар Гальяно. Фото: Халид Зейналов.

Я ведь разную музыку люблю. Что меня больше всего вдохновляло? Французский шансон, Дюк Эллингтон и Эрролл Гарнер, бразильская народная музыка, блюз. Шопен, Дебюсси. И конечно, Бах, это просто квинтэссенция музыки. Знаете, сам по себе этот инструмент ни джазовый, ни классический, ни мюзет – все дело в исполнителе. Американец, который слушал биг-бенды и джазовых пианистов, сыграет на аккордеоне джаз, а француз будет вдохновляться песнями Эдит Пиаф. И народную музыку на аккордеоне играют тоже, в том числе у вас в Азербайджане. Думаю, очень красивую! Пока не успел послушать. Мне подарили несколько дисков, послушаю дома».

Астор Пьяццолла – вероятно, самое важное знакомство в жизни Ришара Гальяно. И, вспоминая его, он неизбежно увлекается и начинает говорить скороговоркой. «Это был одержимый музыкой человек, он даже оставил ради нее свою семью, детей и жену. Я бы так никогда не смог… С очень сильным, твердым характером. Между прочим, он не был особенно везучим, дела у него долго шли довольно плохо. При жизни он не был успешным. Незадолго до смерти он говорил мне: «Люди не понимают мою музыку!» Так что успех по-настоящему пришел к нему только после кончины… А теперь и я играю его, и по всему миру играют, причем с каждым годом все больше. Как бы он был счастлив, если бы это увидел! Но даже после смерти – успех есть успех. Большой успех, настоящий. Иногда я говорю себе: «Он прожил такую насыщенную, но при этом такую короткую жизнь!» Мы дружили семьями, отмечали вместе Рождество. Но поработать вместе толком так и не успели.

Мне сейчас 67 лет, он умер в 69. Это как если бы мне осталось два года… Мой возраст в наши дни уже не считается старостью – думаю, я еще довольно молод. А ведь Астора я считал стариком!»

Бендик Хофсет. Фото: Baku Media Center.
Секу Куяте. Фото: Мурад Оруджев. Sputnik.az

Говоря об одержимости Пьяццоллы, Гальяно слегка покачивает головой: у него такой нет, сам он, пожалуй, недостаточно одержим. Но судьба профессионального музыканта – это все равно бесконечная цепь потерь, отказов и в конечном счете одиночества. «У меня почти не было друзей, – спокойно констатирует Гальяно. – Да и сейчас нет. По работе – сколько угодно, я знаю кучу народа, переиграл с целой армией музыкантов. С кем-то записываюсь, с кем-то выступаю на сцене. Но это все эфемерные знакомства. По сути, я всегда был одиночкой… Музыка и аккордеон – мои единственные спутники. На все остальное просто времени не остается. Ну а как? Всю молодость я учился играть, научился – и играю. Всю жизнь. Ну вот как я провожу время здесь, в Баку? Мы прилетели в два часа дня из Тбилиси, отыграем концерт и ночью улетим в Париж. Я ничего не увижу, ни с кем не пообщаюсь. И так – годами. Не то что завести новых друзей – вздохнуть некогда. И это тяжело – я не жалуюсь, но это правда. Я устаю не только физически – аккордеон, между прочим, очень тяжелая штука, 14 килограммов, попробуйте-ка потаскайте его, – но и морально. Семью почти не вижу, оторван от детей, от внуков, жену вижу только в мессенджере. Я люблю концерты, музыку, публику, вот это все, но я как марсианин, честно!»

Он делает паузу и, помолчав, произносит: «Возраст тоже влияет, конечно. Мне сегодня журналисты говорили: вы виртуоз, монстр аккордеона… Но подвижность пальцев с возрастом неизбежно теряется, техника становится хуже. У музыкантов тоже есть свои пределы, мы очень уязвимы перед возрастом. Зато появляются другие вещи – мелодичность, эмоциональность, чувства… Я все реже гонюсь за скоростью. Если играть слишком быстро, публика перестает понимать, что я исполняю. Я и сам перестаю понимать. Я уже не берусь за слишком сложные произведения. Главное, чтобы оно мне понравилось. И когда сочиняю сам, тоже стараюсь сделать что-то жизнеспособное, то, что понравится публике. Иногда слишком сложное произведение совершенно не трогает людей. Каждый раз сочиняя что-либо, я задаю себе вопрос: «Стоит ли эта музыка труда быть сыгранной?» Cудить слушателям, конечно. Вчера в Тбилиси я сочинил один отрывок, а во время репетиции подумал «неплохо!» – и сегодня сыграю его в зале. Но о себе судить сложнее всего.

Я все чаще клонюсь к простоте. Не к примитивности – к простоте. К ясности, основательности. Вот чего я теперь ищу. Может быть, все еще недостаточно. Но я верю, что продолжу свой поиск».

Ришар Гальяно. Фото: Vincent Catala.
Рекомендуем также прочитать
Подпишитесь на нашу рассылку

Первыми получайте свежие статьи от Журнала «Баку»