КультураВ этом году Азербайджанскому государственному академическому русскому драматическому театру имени Самеда Вургуна исполняется 100 лет. Народный артист Азербайджана Александр Шаровский служит в этом театре почти полвека – он был актером, режиссером, а с 1993 года занимает пост главного режиссера.
БАКУ: Александр Яковлевич, что для Баку ваш театр, который горожане называют просто «Русская драма»?
АЛЕКСАНДР ШАРОВСКИЙ: Наш театр с богатейшими традициями. За 100 лет существования при разных режимах и под разными названиями в нем работали великолепные режиссеры, актеры, художники, композиторы. Но самое главное – Русский театр всегда был культурным центром Баку. Несмотря на то что в 1920–1930-е годы он назывался Рабочим театром, это место, где всегда собиралась интеллигенция: педагоги, врачи, ученые, писатели, музыканты, студенты... Помимо своей основной функции – постановки спектаклей – театр создавал некую ауру города, объединяя большое число одухотворенных и одухотворяемых им людей. Это очень важный момент.
БАКУ: С чего же все началось?
А.Ш.: В основе всего находился Владимир Захарович Швейцер, известный под псевдонимом Пессимист. Швейцер родился в Баку, много странствовал по России, затем вернулся на родину; из остатков разных трупп он основал наш театр. Есть легенда, что, когда Швейцер первый раз собрал труппу, он сказал: «Режиссеры делятся на две категории. Одни могут болтать, другие могут строить мизансцены. Я могу делать и то и другое. Что вы предпочитаете?» Артисты выбрали мизансцены. Так этот человек заложил наши основы 100 лет назад.
БАКУ: Сперва театр вообще назывался Сатирагиттеатром...
А.Ш.: Да, ставили подборки миниатюр на злобу дня. Это было время лозунгов, время горячего и самозабвенного строительства Советского Союза. Требовались новые формы, новые подходы, новые идеи. Самым великим в этом плане был Всеволод Эмильевич Мейерхольд, который оставил богатейшее наследие. Вся современная авангардная режиссура питается крохами со стола Мейерхольда. Ведь помимо того русского театра, которым до сих пор питается и вдохновляется театр всего мира, Мейерхольд создавал площадной театр. Все парады, всех «детей на трибунах» придумал он. Как я понимаю, Швейцер был мейерхольдовец. Система Станиславского позже стала государственной. В первые десятилетия советского театра вся его система была уникальной, с потрясающими режиссерами и артистами.
БАКУ: Сатирагиттеатр быстро стал драматическим.
А.Ш.: Да, через пару-тройку лет театру стало тесно в рамках миниатюр-агиток, и Швейцер рискнул поставить полновесную драму. Сатирагиттеатр переродился в Бакинский рабочий театр.
БАКУ: Правда ли, что сюда стремились многие артисты?
А.Ш.: Стремились, и правильно делали. Хорошая труппа не может быть собрана «из одной корзинки», важно иметь разные по происхождению таланты. Даже когда я пришел в театр, половина труппы состояла из приезжих. Отовсюду, в том числе из Москвы, приезжали художники, режиссеры, актеры... Фаина Георгиевна Раневская проработала здесь несколько сезонов, Михаил Иванович Жаров работал, Виктор Петрович Шарлахов и Константин Михайлович Мякишев, впоследствии украшавшие сцену Малого театра...
БАКУ: В чем заключалось влияние на театр творчества Мейерхольда?
А.Ш.: В основном оно выражалось в непривычной сценографии, в мощных массовых мизансценах, которыми Мейерхольд так любил уплотнять пространство. Это было время увлечения «биомеханикой». Например, в «Ревизоре» у Анны Андреевны в будуаре в какой-то момент изо всех щелей выбегали 32 офицера! «Театр – не отображающее зеркало, а увеличивающее стекло», – говорил тот же Маяковский. В нашем театре было много преувеличений, гипербол, экспериментов. Супрематические декорации не были редкостью. Иногда сцену делили на пять частей: центральную большую и по бокам по две маленькие, друг на друге. Но я, конечно, в силу возраста всего этого не застал.
БАКУ: С чего начался именно ваш театр?
А.Ш.: Впервые я сюда попал зрителем, во время школьного культпохода. Мы с классом смотрели «Маскарад» в постановке Магеррама Кязимовича Ашумова. Арбенина играл Мякишев, Нину – Рахиль Гинзбург, а Неизвестного – Анатолий Фалькович. Так получилось, что несколько лет назад я тоже поставил на этой сцене «Маскарад», сам играл Арбенина. Думаю восстановить этот спектакль с актерами помоложе.
«Театр создавал некую ауру города, объединяя большое число одухотворенных и одухотворяемых им людей»
БАКУ: А когда вы пришли в Русскую драму как сотрудник?
А.Ш.: В начале 1970-х. Я перешел из ТЮЗа: мне предложили роль Фархада в «Фархаде и Ширин». Причем главный режиссер Энвер Меджидович Бейбутов (родной брат Рашида Бейбутова) сказал: «Возьму, только если из ТЮЗа мирно отпустят». В ТЮЗе тогда менялось руководство, и я, улучив момент, подсунул новому директору заявление, которое он, думая о чем-то своем, подписал. Позже был очень раздосадован.
БАКУ: Режиссировать начали тогда же?
А.Ш.: Режиссуру я пробовал еще в ТЮЗе, ассистируя Юлику Гусману в постановке «Д’Артаньяна и трех мушкетеров» по пьесе Марка Розовского. В Русской драме это началось со спектакля по пьесе Михаила Варфоломеева «Святой и грешный», которую ставил Константин Адамов. Главную роль, некоего Тудышкина, играл Михаил Лезгишвили. Бога играл сам Адамов, а мне выпала роль Чёрта. Адамов был мягкий человек, и я стал по чуть-чуть режиссировать. В результате Михал Михалыч Лезгишвили сказал Котику Адамову: «Ты посиди, человек знает, что делает». В итоге на афише значились две фамилии режиссера. А по закону театра, если ты поставил спектакль, то министерство тебя тарифицирует как режиссера-постановщика. Так я стал режиссером, имея только филологическое образование.
БАКУ: Вы стали главным режиссером в очень непростое время. Как справлялись?
А.Ш.: Да, годы были сложнейшие. Распался СССР. Большая часть нашей публики оказалась практически за границей. Мы как бы начали сначала. Первым делом нужно было вернуть зрителя в театр. Ведь театр состоит из двух частей – артистов и публики: если не будет публики, не будет и театра. Я пустился во все тяжкие, мой замечательный автор Владимир Неверов даже писал пародии на мыльные оперы. И детские сказки – потому что родители непременно приведут на них своих малышей, а там, глядишь, и сами привыкнут. Потихоньку, словно ручеек, потекли и серьезные постановки: Чехов, Шекспир, Достоевский, Островский. Классика – это ведь как камень в болото: бросишь, и круги идут. Классика повышает актерскую технику, ставит перед труппой высокие задачи. Актер, который играл в таких спектаклях, легко справится и с современными пьесами. Так мы строили репертуар. И все встало на свои места. Театр, слава богу, выжил!
БАКУ: На гастроли часто выезжаете?
А.Ш.: Меньше, чем хотелось бы, – максимум на неделю. Доставить декорации – большая проблема. Но театр без гастролей – немыслимое дело, поэтому мы пытаемся два-три раза в год выезжать. К счастью, Федеральный центр поддержки гастрольной деятельности Министерства культуры РФ помогает привозить в Россию качественную продукцию.
БАКУ: Что вы называете качественной продукцией?
А.Ш.: Это значит, что спектакль идет с оригинальными декорациями и костюмами, со своим светом. А то бывает: «Приезжайте, мы вам подберем два стула». Это несерьезно. Нам присвоено звание академического театра, мы не можем позволить себе суррогат.
БАКУ: Какие этапы в жизни театра вы бы особенно выделили?
А.Ш.: Я очень осторожно отношусь к понятию «этапы в жизни театра». Театр должен существовать, как течет река, в постоянном движении. В этом прелесть и сложность театрального процесса. Конечно, бывают заторы, бывают обмеления. За мои годы главным событием стало, когда Ильхам Гейдарович Алиев построил нам новое здание на прежнем месте. Мы год с лишним прожили в Клубе моряков. Как-то раз, когда от прежнего здания только некоторые стены оставались, в театр приехал Президент. Именно тогда Ильхам Гейдарович сказал мне: «Ты представляешь, как будет красиво?!» Я улыбнулся: «Если вы представляете, то я тоже». И спустя почти полтора года мы снова встретились, уже в новом здании. Президент наградил меня орденом «Шохрат». Выступая перед труппой, он сказал: «Русский театр в Азербайджане – навсегда!» Для меня это очень важно, и я везде говорю: «Вот отношение к русской культуре!»
«Театр должен существовать, как течет река, в постоянном движении»
Личности 
