Главный хормейстер Азербайджанского государственного академического музыкального театра, регент кафедрального собора Святых Жен-Мироносиц в Баку, заслуженный артист республики Вагиф Мастанов поговорил с нами о духовной и светской музыке, петроглифах в Гобустане и о том, могут ли мусульмане петь в православном храме.

БАКУ: Насколько схожа работа хормейстера в театре и регента в церкви?

ВАГИФ МАСТАНОВ: Одна знакомая смеется: «Вагиф, как ты работаешь в театре, а потом идешь в храм?» Это два разных пласта, совершенно разная музыка, у нее разные смыслы, да и с точки зрения работы хора театр и церковь принципиально различаются. В театре хор – это актеры, конкретные персонажи со своими задачами. А церковный хор – живой инструмент, в котором четыре или пять голосов должны звучать как единое целое. Театр – очень контрастный жанр, там есть трагедии, комедии. В церкви же рамки ограничены сюжетом, если так можно сказать. Тексты песнопений поэтичные и очень сложные, написаны на церковнославянском языке; чтобы понять их смысл, требуются знания и усилия.

С другой стороны, у театра и церкви есть кое-что общее: оба заставляют человека задуматься, воспитывают и меняют его.

БАКУ: Если говорить о храме, какова в его общем влиянии роль музыки?

В.М.: Она очень велика, если мы говорим о русской духовной музыке. Возьму смелость утверждать, что из всех религий православие – самое музыкальное. Да, есть католическая музыка Баха, Моцарта, других композиторов. Но история русской православной музыки значительно богаче. В этом жанре творили Глинка, Чайковский, Рахманинов, Свиридов, Римский-Корсаков, Танеев. Кого из великих композиторов ни возьми, все обращались к духовной музыке.

БАКУ: А возможно ли в духовной музыке слияние культур?

В.М.: В конце прошлого года в православном кафедральном соборе Святых Жен-Мироносиц, где я служу, исполнили молитву «Отче наш» на азербайджанском языке. Я написал к ней музыку. Это наш первый подобный опыт. В церковь приходят люди разных национальностей, и им всегда приятно слышать пусть не всю службу, а одно-два песнопения на родном языке. Это доставляет духовную радость. Я знаю, что патриарх Кирилл одобряет исполнение песнопений на местных языках в русских православных храмах за пределами России.

БАКУ: Много ли людей приходит в ваш собор? Насколько вообще велика православная община в Баку?

В.М.: Я не оцениваю общину с точки зрения размера. В Баку три православные церкви, это немало для города, основное население которого мусульмане. Еще несколько лет назад на Вербное воскресенье в церковь приходило очень много людей, а на Пасху и вовсе было невозможно попасть внутрь. Пандемия всё нарушила: люди стали бояться больших скоплений народа.

БАКУ: Полагаете, что снижение интереса к православной культуре в Баку временное?

В.М.: Времена меняются, меняются и люди. К сожалению, в прошлом году покинул наш мир владыка Александр, который невероятно много делал для развития культуры православия в Азербайджане. Он вел просветительскую работу, организовывал концерты духовной музыки, при его участии практически с нуля был восстановлен кафедральный собор на деньги азербайджанского мецената Айдына Курбанова. Благодаря авторитету владыки собор стали посещать дипломаты: приезжали министр иностранных дел России Сергей Лавров, тогдашний председатель Госдумы РФ Борис Грызлов. Часто приходят послы Австрии и Швеции – оба православные и говорят по-русски.

Осенью прошлого года настоятелем стал архимандрит Алексий. Он бакинец, учился в Папском Восточном институте в Риме, долгое время служил в приходах в Италии. После смерти владыки его пригласили к нам. Отец Алексий очень умный священник, и я надеюсь, что с его приходом церковная жизнь наладится.

БАКУ: Баку – многонациональный город. Насколько принципиально, чтобы в хоре его православного собора пели только православные?

В.М.: В нашем хоре поют не только православные, но и мусульмане. Дело в том, что не так просто найти мужские голоса. Все ребята с консерваторским образованием, они понимают, что православная духовная музыка – такая же культура и такое же молитвенное обращение, как «Аве Мария». Другое дело, что до конца понимать каждое слово молитвы тяжело. Нужно не только хорошее образование, но и большой опыт.

БАКУ: Год назад вы принимали участие в Московском международном музыкальном фестивале-конкурсе «Звучит Москва» – вместе с зарубежными коллегами выбирали лучшие вокальные коллективы. Как можно оценивать певцов онлайн?

В.М.: Это было сложно. На концерте мои уши могут услышать то, что я ни за что не услышу через аппаратуру. Особенно это касается человеческого голоса: есть такие частоты и нюансы, которые не передаст ни одна техника. Да и визуальное восприятие человека влияет на общее впечатление.

Увы, в пандемическое время пришлось оценивать исполнителей онлайн. Поэтому я обращал внимание исключительно на музыкальность – то, как трактуется произведение. Это примерно то же, что мастерство сценической речи в актерском ремесле. Уже по этому критерию была заметна разница между профессиональными и самодеятельными коллективами. При этом я старался поддержать исполнителей духовной музыки из глубинки: знаю, как это для них важно.

БАКУ: Как вы считаете, развитие хоровой культуры в Азербайджане – заслуга исключительно Узеира Гаджибейли?

В.М.: В 40 километрах от Баку, в Гобустане, есть уникальные петроглифы. Этим наскальным рисункам более двух тысяч лет. На одном из них танцуют человечки – видны движения рук, ног. И я задумался: люди танцевали, но подо что? Видимо, уже тогда пели. А раз танцевали группой, значит, были какие-то элементы хорового пения. Любой культуре мира свойственно хоровое пение, потому что человеческий голос – первый музыкальный инструмент. Через него появилась музыка.

Конечно, зарождение многоголосого хорового пения в Азербайджане – абсолютная заслуга Узеира Гаджибейли, который собрал первый хор из числа студентов. Его вклад сложно переоценить. Это просветитель азербайджанского народа в области музыки и культуры, автор первой азербайджанской оперы, первой оперетты, первой хоровой фуги. Он основал симфонический оркестр, открыл консерваторию, куда пригласил лучших советских педагогов. Для создания капеллы он пригласил хорового дирижера из Ленинграда Николая Романовского – известного педагога и хорового деятеля, многие профессиональные основы были заложены и им. Позже в этой капелле пел мой папа Тейюб Мастанов. У него был красивый лирический баритон, вокалу он учился у Бюльбюля Мамедова.

Узеир Гаджибейли привнес в азербайджанскую культуру много прогрессивного. Но хоровые коллективы существовали и до него. Как-то в нотной библиотеке я нашел свидетельства того, что в Александро-Невском соборе, который в 1936 году по известным причинам разрушили, был очень солидный хор. Чтобы исполнять произведения Дмитрия Бортнянского, требуются профессиональные умение и мастерство.

БАКУ: Как вы относитесь к тому, когда хоры исполняют песни, кажется, не предназначенные для многоголосого исполнения?

В.М.: Это нормальная практика. Благодаря ей многие произведения, написанные не для хора, приобретают новое неожиданное прочтение. Например, белорусская вокальная группа «Камерата» делает потрясающие многоголосные обработки. Песни в их исполнении а капелла начинают играть совсем другими красками. Я и сам перекладываю азербайджанские народные песни для хора а капелла – те, что могут интересно прозвучать. Они вошли в репертуар разных хоровых коллективов.

БАКУ: Многие титулованные выпускники Бакинской музыкальной академии возвращаются туда в качестве преподавателей. Почему вы не в их числе?

В.М.: Работа в церкви не предполагает четкого графика, службы проходят по утрам и вечерам. В театре, где всё зависит от репетиций, – тоже. А в учебном заведении важно придерживаться строгого расписания. Да, многие возвращаются в академию, но часто бывают там нерегулярно, особенно дирижеры, которые выезжают на гастроли. Я помню, как сам во время учебы на месяц исчезал с государственной капеллой, а потом бегал за преподавателями, сдавал зачеты. И сейчас не работаю в консерватории только по этой причине.

Свою педагогическую миссию я выполняю в театре, где делюсь с молодежью знаниями и опытом. Многие выходцы из нашего хора стали заслуженными артистами и солистами оперных театров, как, например, солистка «Геликон-оперы» Эльнара Мамедова.

БАКУ: Правда, что изначально вы учились вовсе не на хормейстера?

В.М.: Да, я окончил Бакинское музыкальное училище по классу скрипки, затем пошел в армию – служил в концертном ансамбле Краснознаменной Каспийской флотилии. Тогда я подумал, что мой уровень как скрипача недостаточно хорош, и знакомый рассказал мне о профессии хормейстера. После службы я поступил в консерваторию – и сразу же почувствовал, что это мое. Видимо, на все воля Божья.

В детстве я часто интересовался у родителей: «Кем я стану, когда вырасту? Куда мне пойти?» Мне предлагали множество профессий, и все своеобразные, интересные. Но я благодарен судьбе, что нашел дело, которое меня обогащает и не надоедает. Все-таки я служу в театре уже 33-й сезон!

БАКУ: Вы вспомнили родителей. В вашей семье были православные?

В.М.: Бабушка Ксения до последних дней пела в церковном хоре. Причем, мне кажется, она не была очень религиозной – ей просто нравилось петь. Помню, подружки-бабульки спрашивали ее: «На кого Вагиф учится?» – «На регента». Я поправлял: «Не на регента, бабушка, а на хормейстера». – «Да какая разница?» Я тогда понятия не имел, что есть такая специальность – регент. А бабушка, можно сказать, предвидела мою будущую стезю.

БАКУ: Что, кроме хорового пения, доставляет вам особенную радость?

В.М.: Я очень люблю деревья, кустарники и цветы. Посадил не одну сотню деревьев, около дома вырастил олеандр, акацию, багряник, жимолость, гранат, оливковое и фиговое деревья, цветущие лианы, в саду музыкальной школы, которая рядом с моим домом, – розы. Многие соседи знают меня не как заслуженного артиста или регента, а как человека, который сажает и поливает растения.

Мне это доставляет огромное удовольствие. Когда меня не станет, эти деревья будут напоминать внукам обо мне. Я горжусь своими растениями не меньше, чем музыкальной деятельностью.

Хор Азербайджанского государственного академического музыкального театра. Фото: Адыль Юсифов