Ариф Меликов говорил: «Я мало верю в то, что композиторскому мастерству можно научить». Нельзя научить – но можно научиться, и у автора «Легенды о любви» учится уже которое поколение азербайджанских композиторов. 

Детство и юность Арифа Меликова – бедный послевоенный портовый город на Каспии, который хоть и не был оккупирован рвавшимися к бакинской нефти фашистами, но в годы Великой Отечественной испытал все тяготы тыловой жизни советских окраин. В меру озорной и по возрасту хулиганистый, во дворе Ариф ничем не отличался от мальчишек, с которыми играл в футбол тряпичным мячом, соревновался в плавании, дрался на кулаках за внимание девчонок. При этом вырос вполне домашним и воспитанным подростком: почитал родителей, любил книги и рисование, готовился поступать в художественное училище.

Таким его вырастили родители: отец Джангир Меликов – советский офицер, начавший службу еще в царской армии, с детства прививал четырем сыновьям дисциплинированность, чувство долга и ответственность, обязательные для настоящего мужчины; мама Пюста ханым, дочь бакинского губернатора, учительница русской литературы, сама получила блестящее домашнее образование, играла на кяманче, учила своих детей чувствовать и любить музыку. Поэтические и музыкальные вечера в доме Меликовых были традицией, как и семейное посещение Оперного театра, где Ариф увидел и услышал не только «Аиду» Верди и «Пиковую даму» Чайковского, но и познакомился с мугамными операми Гаджибейли «Лейли и Меджнун», «Асли и Керем».

К тому времени у Арифа был собственный тар, на котором подросток учился играть на слух, вообще не зная нотной грамоты. С 1930-х годов тар стал обретать в Азербайджане большую популярность – без этого 11-струнного щипкового инструмента, вырезанного из цельного куска тутового дерева, невозможен ни один ансамбль мугама, а школа нотного исполнительства на национальных инструментах, основанная Узеиром Гаджибейли, еще более расширила его технические и художественные возможности. Забегая вперед, скажем, что, когда уже в XXI веке ЮНЕСКО включило тар и мугам в список всемирного культурного и духовного наследия, в этом была и очевидная заслуга творчества Арифа Меликова.

Обретение профессии

В 1945 году 12-летний Ариф поступил в бакинскую музыкальную школу имени Асафа Зейналлы. Четыре года старательной учебы, нотная грамота и непременное сольфеджио – и юный учитель музыки распределился в музыкальную школу городка Шуша, который сегодня называют «консерваторией Кавказа» – так много музыкантов оказалось с ним связано. В 17 лет впервые покинув дом и начав самостоятельную жизнь, Ариф мог бы удовольствоваться достигнутым, но врожденное стремление быть первым и уверенность в своей способности на большее побуждали к творчеству. Благо в распоряжении юноши оказалось казенное пианино. К тому же в педагогическом коллективе нашелся человек, сыгравший в профессиональном становлении музыканта большую роль. «В годы работы в Шуше мне очень повезло: там в то время занимался классический мугаматист Сеид Шушинский, и я приходил в его класс и с удовольствием его слушал, – вспоминал позже Меликов. – В этот период я готовился поступать в консерваторию».

Вскоре в его портфеле уже лежали сочинения, специально написанные для творческого конкурса: фортепианные прелюдии, трио и романс на стихи известного поэта Сулеймана Рустама. Этого было достаточно для поступления на композиторское отделение. Оканчивая училище, выпускник сыграл на таре мугам «Хумаюн», который впоследствии стал основой многих созданных Меликовым сочинений: фортепианной прелюдии, симфонической поэмы «Сказка», балета «Легенда о любви», Шестой симфонии. В 1953 году без всяких протекций Ариф стал студентом Бакинской консерватории и оказался в классе композиции знаменитого Кара Караева.

Консерватория

Между учителем и учеником установился тесный контакт, не прерывавшийся долгие годы. Уроки Караева позволили Меликову осмыслить художественные традиции и эстетические принципы азербайджанской музыки, осознать необходимость взаимодействия музыкальных культур Востока и Запада, открыть в себе тягу к монументальности, выработать симфоническое мышление. Потом Меликов напишет о своем учителе: «Трудно переоценить роль и значение Кара Караева для азербайджанской музыкальной культуры. Кара Караев – это та личность, которая подняла на новую ступень музыкальное искусство своего народа. Его значение вышло за пределы чисто национального и обрело свою интернациональную значимость. ...Я всегда с гордостью говорю, что я ученик Кара Караева, и это обязывает ко многому… Караевская музыка – это музыка, к которой хочется еще и еще возвращаться и каждый раз открывать ее для себя заново».

На Востоке говорят, что учитель – второй отец, и Меликов часто напоминает: поскольку его наставник Кара Караев – ученик Шостаковича, значит, Дмитрий Дмитриевич – его, Арифа, дед. Творчески осмыслив их наследие, молодой композитор к концу обучения нашел свой индивидуальный, неповторимый меликовский стиль.

Огромную роль в формировании творческого облика Арифа Меликова сыграл и выдающийся дирижер Ниязи (Тагизаде-Гаджибеков). Вот как вспоминает о первой их встрече композитор: «Как-то я пришел с балетной сюитой к Ниязи... сказал, что ученик третьего курса консерватории. Он говорит: «Ну и что, я учеников не играю». Я хотел повернуться и уйти. Вдруг Ниязи мне говорит: «А что у тебя под мышкой?», я сказал: «Партитура», а он: «Покажи». Он взял партитуру, минут сорок перелистывал ноты и наконец ответил: «Я буду играть эту сюиту, а кто перепишет оркестровые голоса?» Я сказал: «Маэстро, если будете играть, я перепишу сам...» С этой балетной сюиты началась моя любовь к оркестру». Консерваторская дружба сохранилась на десятилетия, до самой смерти дирижера в 1984 году. Они сблизились настолько, что Ниязи стал первым исполнителем почти всех крупных сочинений Меликова.

Консерваторский период молодого композитора достойно завершила Первая симфония. В ней очень сильно влияние симфонизма Дмитрия Шостаковича, но уже проявилась самобытность композиторского мышления Меликова. Была весна 1958 года: получение Арифом консерваторского диплома совпало с партийным постановлением об исправлении ошибок в оценке оперы «Великая дружба», что означало конец борьбы с формализмом. Страна приходила в себя после смерти Сталина, наступала оттепель. С ней в биографии Меликова открылась новая страница.

Счастливый выбор

Еще в консерватории Меликов захотел написать балет, и Караев предложил ученику маленькое либретто по пьесе турецкого поэта Назыма Хикмета, который, в свою очередь, переложил знаменитую поэму Алишера Навои «Ферхад и Ширин». Ариф тотчас оценил достоинства материала: «Это балет, где есть что играть и что танцевать – как в эффектных сольных партиях, так и в колоритных массовых сценах. За драматической пластикой спектакля стоят две жертвенные партии: царица Мехмене Бану жертвует своей красотой ради спасения жизни младшей сестры Ширин, а художник Ферхад жертвует любовью ради спасения людей от жажды». Отдельные замечания по литературной основе побудили обратиться непосредственно к автору, и Хикмет откликнулся на просьбу композитора, поправил и дописал текст. Два года вдохновенной работы пролетели у Меликова как один день, пока партитура наконец оказалась готова к показу.

Предлагать «Легенду о любви» столичному Большому было безнадежно – там все творческие силы выдохлись на опере «Октябрь» Вано Мурадели, а в плане постановки стоял его же балет «Зоя Космодемьянская». И Ариф полетел в Ленинград, в Театр оперы и балета имени С. М. Кирова (бывший и нынешний Мариинский), где 32-летний балетмейстер Юрий Григорович только что новаторски поставил балет Сергея Прокофьева «Каменный цветок» и балетная публика ждала достойного продолжения. Посмотрев партитуру, Юрий Николаевич сразу понял, что материал для второй его постановки найден, и с Меликовым тотчас подписали договор.

Творческая бригада постановщиков впечатляла: Григорович привлек художника Симона Вирсаладзе, дирижером по рекомендации композитора был приглашен Ниязи. Как шутит Ариф Джангирович, три гения и примкнувший к ним Меликов. Они принялись за работу – иногда забывая про еду и сон, сомневаясь и убеждая друг друга, в творческих спорах ища золотую середину. Когда фантазия хореографа рождала новые сцены, композитор дописывал музыку. Сценограф предложил оформительским элементом декораций страницы старинных книг, и Меликов принимал участие в рисовании, а когда дирижер болел, сам становился за пульт. Его музыка была эмоциональной, с нежным восточным колоритом, но на отдельное от спектакля существование не претендовала – Григорович упорно добивался, чтобы звучание не переходило в симфоничность. Сценарная драматургия тоже диктовала свои правила, и отдельные картины менялись местами даже после премьеры.

«Легенду» репетировало сразу несколько составов: создавая собственный хореографический стиль, Григорович делал ставку на мало кому известных дебютантов. В партии художника Ферхада, завоевавшего сердца царицы Мехмене Бану и ее сестры Ширин, постановщик первым номером видел только Рудольфа Нуреева. Увы, назначение не состоялось – причиной стали и закулисные интриги, и жесткий деспотизм балетмейстера, и тяжелый характер гениального танцора. Григорович не терял надежду, что ему удастся ввести в основной состав Нуреева чуть позже премьеры, назначенной на март 1961-го, но в июне того же года во время парижских гастролей Рудольф попросил политического убежища. Когда открыли оставленный им в отеле чемодан, он был заполнен купленными во Франции тканями для костюма Ферхада. Спустя годы, уже став мировой звездой, Нуреев признался репетитору Мариинского театра Марине Шамшевой, что танцевать в «Легенде о любви» было его мечтой...

Сразу после премьеры «Легенда» получила грандиозный успех (партию Ферхада станцевал Александр Грибов, Ольга Моисеева стала Мехмене Бану, образ Ширин воплотила ученица Вагановой Ирина Колпакова). Критики соревновались в раздаче восторженных эпитетов, а великая Галина Уланова выразила сожаление, что сама больше не танцует. О 28-летнем Меликове искусствоведы заговорили как о мастере, которому вместе с Григоровичем удалось сделать поистине новаторский спектакль: увеличились номера, появились прежде не использованные в балете приемы, а чувственная музыка в сочетании с пластикой персидских миниатюр, как и вольность движений в массовых сценах, наводили на мысль о сексуальной революции.

Большой балет

За два года Григорович повторил «Легенду» на сценах Новосибирска, Баку и Праги, пока наконец не последовало приглашение в Москву, в главный театр СССР. Юрий Николаевич в очередной раз доработал балет: в отличие от Мариинки, в Большом театре картина «Перед источником» перенесена из начала второго акта в начало третьего, предшествуя картине «Видение воды». Тем самым все «народные картины» хореограф собрал воедино, и музыка Меликова обрела окончательную цельность. Премьеру 1965-го танцевали звезды Большого: прима Майя Плисецкая, жена и муза Григоровича Наталия Бессмертнова и молодой танцовщик Марис Лиепа, для которого партия Ферхада стала поистине космическим стартом.

«Я очень благодарна Арифу, который написал такую выразительную трагическую музыку. Она не просто музыка – она передает характеры, эпоху и национальность, хотя музыка классическая. Это очень здорово, и ему это удалось», – подводя итоги своей жизни, говорила Плисецкая.

«Новый балет – большое событие в отечественной хореографии, без преувеличения можно сказать, что это этапный спектакль, – написал Дмитрий Шостакович. – Глубокая музыкальная драматургия партитуры, ее внутреннее развитие, точность и выразительность музыкальных характеристик героев, редкое искусство в оркестровке, особая ее красочность, множество находок заставляют с большим интересом слушать этот талантливый музыкальный опус». Эти несколько строк, как признает сам Меликов, одна из самых высших оценок его творчества.

За полвека существования «Легенда о любви» выдержала 65 постановок по всему миру; под эту чарующую музыку танцевали Лейла Векилова, Надежда Павлова, Людмила Семеняка, Ульяна Лопаткина, Диана Вишнева, Николай Цискаридзе (который в 2015-м выступил ведущим в документальном фильме Гюлера Токгеза «Легенда», где признался Арифу Меликову в любви).

В творческом активе Меликова шесть балетов; есть и удачи, как лирический балет «Двое на этой Земле» по либретто Роберта Рождественского и сказка «Али-Баба и 40 разбойников», но первый балет остался непревзойденным. Когда четыре года назад Юрий Григорович в очередной раз возрождал на сцене ГАБТа «Легенду о любви», Ариф Меликов сказал в интервью: «Это всегда будет со мной, как моя тень... Очевидно, что это история преодоления и побед, и она по-прежнему трогает сердца. Значит, мы правильно угадали когда-то – сделали то, что близко людям во все времена».

Восемь ступеней ввысь

Дарование Арифа Меликова можно назвать синтетическим: с самого начала творческого пути он легко чередовал и смешивал музыкальные жанры. В юности – концертино для флейты с оркестром, потом восемь симфонических поэм (в том числе «Сказка» (1957), «Физули» (1959), «Родина» (1963), «Метаморфозы» (1964), «Последний перевал» (1972), «Герой»), а между ними – балет «Легенда о любви» и оперетта «Волны», оркестровые сюиты для оркестра народных инструментов и кантата «Голос земли» для солистов, хора и оркестра (1972). Написав два цикла романсов на стихи Хикмета, не коснулся только песен для советской эстрады. Попутно – как бы для тренинга рук – сделал музыку к двум десяткам художественных фильмов, отдавая предпочтение картинам по восточным мотивам: «Хаджи Гара», «Сказание о Сиявуше», «Маэстро Ниязи».

Легко ли все удается классику азербайджанской музыки? В интервью трехлетней давности Ариф Джангирович признался: «Я по своей природе симфонист, но был случай, когда я не отрывался от инструмента и за месяц сочинил концерт для фортепиано, не выходя из класса композиции, где висит портрет моего учителя Кара Караева и где все пропитано его аурой. Лишь ассистент Джейхун приносил в консерваторию компьютер для записи. Спал в классе на стульях. Этот концерт для фортепиано с оркестром исполнили приехавшая из Германии Аделя Алиева и мой ассистент, прекрасный пианист Джейхун Аллахвердиев».

И конечно, были симфонии. Первая симфония Меликова была написана еще как дипломная работа, и произведение совсем молодого композитора исполнили дирижеры Чингиз Гаджибеков, Ниязи и Кямал Абдуллаев. Вторую симфонию Меликов посвятил Шостаковичу, перед гением которого преклоняется всю жизнь. Когда Дмитрий Дмитриевич получил подарок, тотчас откликнулся: «Примите мою горячую благодарность за вашу Вторую симфонию. С глубоким интересом я смотрел вашу партитуру. Поздравляю с прекрасным опусом. Радуюсь посвящению и горжусь им…»

Симфонические произведения Арифа Меликова – как достижение многонациональной музыкальной жизни республик СССР – охотно включали в программы европейских фестивалей современной музыки. В 1974 году для камерного оркестра Югославии была написана Третья камерная симфония, а три года спустя появляется небольшая Четвертая симфония, где Меликов приходит к созданию одночастной структуры, в рамки которой встраивает многомерный мир контрастных симфонических образов. Как продолжение появилась Пятая симфония: в основе ее исполнительского образа лежит оригинальная идея – средствами современной композиторской техники достигается эффект полной импровизационной свободы.

Шестая симфония «Контрасты» написана Арифом Меликовым в 1985 году. К этому времени самый активный этап экспериментов пройден, испробованы все возможные трансформации в области драматургии, формы, языка, и со всей неумолимостью вставал вопрос: что дальше? Душа композитора как бы предвосхитила те общественно-политические перемены, назревавшие в Советском Союзе, которые привели к независимости Азербайджана.

Седьмую симфонию Меликов посвятил Ихсану Дограмаджи – всемирно известному турецкому врачу-педиатру, учредителю всемирного Фонда охраны здоровья семьи. Создатель Объединения детских врачей тюркского мира, удостоенный многочисленных премий и почетных званий, Ихсан был большим другом Азербайджана и лично Арифа Меликова. За то время, что композитор писал заказанную ему врачом симфонию, Дограмаджи (по примеру австрийского кайзера, в честь Вагнера построившего оперный театр) возвел концертный дворец – специально для исполнения этого произведения. В благодарность Меликов написал еще и картину «Ветка миндаля», которая украсила кабинет педиатра и мецената.

А Восьмую симфонию Меликов посвятил Президенту Азербайджана Гейдару Алиеву, которому обещал сделать это, когда они совершали хадж в Саудовскую Аравию. Написанная еще при жизни Президента, симфония «Вечность» прозвучала в первый же его день рождения после смерти.

Сам Ариф Джангирович признается, что больше всего любит свои четные симфонии – Вторую, Четвертую, Шестую и Восьмую.

Просто жизнь

В конце 1980-х и в 1990-е Арифу Меликову часто было не до музыки – как общественный деятель и дважды депутат Верховного Совета СССР, он принял активное участие в перестройке и сильно страдал из-за политики тогдашнего руководства страны. Переживал за Карабах, отстаивал права граждан своей республики...

75-летие Арифа Меликова – народного артиста СССР и народного артиста Азербайджанской ССР, члена-корреспондента Азербайджанской академии наук, лауреата государственных премий, академика в национальной Академии, профессора, заведующего кафедрой композиции в Бакинской музыкальной академии – осенью 2008 года отмечали в республиканском масштабе. И само собой оно превратилось в фестиваль азербайджанской музыки и культуры. Двухнедельный музыкальный форум проводился в Баку и представлял собой исполнение почти всего творческого наследия композитора, от симфоний, балетов, нескольких симфонических поэм и кантат до камерного и песенного творчества.

И вот – 85-летие. Путь продолжается.