Театр «Геликон-опера», созданный в 1990 году Дмитрием Бертманом, знаменит не только классическими операми, но и концертами-спектаклями, на которых исполняют старинные романсы и советские шлягеры, народные песни и мировые популярные хиты. В начале ноября в Центре Гейдара Алиева Бертман представил бакинским зрителям оперу «Сибирь» и гала-концерт «Любовь навсегда».

БАКУ: Оперу Умберто Джордано «Сибирь» ставят очень редко. Почему вы выбрали ее?

Дмитрий Бертман: В мире очень мало незаслуженно забытых опер – в основном они забыты заслуженно. Но есть такие ископаемые, которые были забыты не из-за плохого качества, а в результате каких-то интриг. В частности, композитору Джордано не повезло жить в одно время с Джакомо Пуччини: великий композитор был, мягко выражаясь, не очень порядочным человеком, но при этом очень богатым. Он делал многое для того, чтобы других композиторов (Леонкавалло, того же Джордано) не печатали, покупал у них рукописи, пользуясь их положением, – так была уничтожена опера Леонкавалло «Богема» и написана «Богема» Пуччини. 

В «Сибири» можно узнать большие фрагменты музыки, которая потом появилась под именем Пуччини, – там просто страницами цитаты идут. То есть Пуччини занимался компиляцией, хотя делал это, конечно, талантливо. Многие оперы других авторов были вытеснены из театров, изъяты, как «Сибирь» Джордано. Мне она интересна еще тем, что сюжет оказался очень схож с сюжетом известного фильма Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник». Первое действие происходит в Петербурге: офицер, который влюбился в куртизанку, попадает в Сибирь на каторгу из-за того, что в порыве ревности убивает ее любовника, а она все бросает и едет к нему в Сибирь. По ходу оперы мелодрама развивается, и в конце героиня погибает. Очень российская ситуация. Кстати, у Джордано была русская жена, и он создал несколько опер на русские сюжеты, в том числе «Федору». «Сибирь» же написана абсолютно в итальянском ключе, она схожа с «Тоской» Пуччини даже по структуре: ария Стефании, как и ария Тоски, в середине второго акта выглядит вставным номером. В общем, «Сибирь» – это очень красивая музыка и очень интересный сюжет. Конечно, увиденный глазами итальянца – нельзя всерьез воспринимать его как сюжет из истории России.

БАКУ: Как мне кажется, некоторые моменты в постановке просто провоцируют смех. Что вы говорили артистам, чтобы они относились к работе серьезно?

Д.Б.: Зрительского смеха я за всю историю этого спектакля не слышал ни разу. Критики могут иронизировать над сценами, когда каторжники по-итальянски поют «Эй, ухнем» или, например, когда смотрители заставляют девок на каторге плясать «Камаринскую», чтобы не замерзнуть. Но я не делал этот спектакль как реалистический, не показывал все ужасы ссылки. Это все равно такой русский сувенир. Что я говорил актерам? Что мы играем историю страсти и любви. Русскую историю с итальянскими страстями. Чтобы они играли как «Тоску», не вдаваясь в русский быт.

Либретто к опере Умберто Джордано «Сибирь» написал Луиджи Иллика, либреттист знаменитых опер Пуччини «Манон Леско», «Богема», «Тоска», «Мадам Баттерфляй». «Сибирь», по словам Иллики, навеяна «Воскресением» Льва Толстого, хотя сюжет оперы не имеет с романом практически ничего общего. 

В сцене «Каторга» пилоны трансформируются в тюремные решетки, паутину, а костюмы хора, сохраняя историческую турнюрную форму конца XIX века, решены как арестантские робы. Происходит моментальное превращение высшего света в каторгу, в одно мгновение пилоны рассыпаются, визуально перечеркивая петербургскую жизнь.