Композитор Ариф Меликов почти всю жизнь прожил в Баку. Этот город был для него не просто родиной, а настоящим местом силы и неиссякаемым источником вдохновения.

Родители – офицер и учительница, оба из «бывших», с дореволюционным культурным «бэкграундом» – рано заметили способности сына. Увы, шла война, и в тыловом, но все равно опаленном ею Баку было не до музыкальных школ. Хотя музыку в семье Меликовых очень любили. Мать играла на кяманче, обожала оперу, причем как азербайджанскую, так и мировую классику, особенно Верди. В 12 лет Ариф все же поступает в музыкальную школу, затем – в профильный техникум. Разумеется, там не готовили композиторов, из него выходили преподаватели музыки. Так что педагогическую практику Меликов начал в 17. Места в Баку не оказалось, пришлось ехать в Шушу. 

Впрочем, «пришлось» – не совсем точное определение. «В годы работы в Шуше мне очень повезло: там в то время занимался классический мугаматист Сеид Шушинский, я приходил в класс и с удовольствием его слушал», – вспоминал Меликов. Унаследованная от матери любовь к народной музыке и народным инструментам парадоксальным образом помогла Меликову впоследствии стать выдающимся симфонистом: подобно другим знаменитым азербайджанским композиторам он смело вплетал элементы традиционного звучания в ткань академических произведений.

Но пока до этого еще очень далеко. Мечта Меликова – консерватория. Для поступления нужны собственные сочинения. У 20-летнего Арифа были фортепианное трио, несколько прелюдий и романс. Приемную комиссию они убедили, и вот Ариф Меликов – студент отделения композиции Бакинской консерватории.

Личность наставника для ученика важна не только в практическом смысле. Очень важна преемственность, «генеалогическое древо»: кто учил самого преподавателя, кто – его учителей. Бетховен занимался у Гайдна (правда, прилежностью, говорят, не отличался) и Сальери, Черни – у Бетховена, Лист – у Черни, Бородин – у Листа. Меликову с таким «древом» повезло несказанно. Ведь в консерватории он попал в класс к Кара Караеву. А значит, Меликов – «наследник по прямой» не только крупнейшего азербайджанского композитора второй половины XX столетия, но и его учителей – Узеира Гаджибейли и Дмитрия Шостаковича. И это не просто строчка в биографии. Музыкой Гаджибейли Меликов не просто восхищался, он писал, что считает своей задачей как можно шире ее пропагандировать: «Наша миссия – приобщать к музыке Гаджибейли людей, не знающих ее. И каждый новый человек, полюбивший Гаджибейли, обязательно полюбит тот народ, сыном которого он является».

Меликов учится усердно. Он еще не осознает свое место в азербайджанской музыке, студенчество – время обретения знаний и веры в себя. Его диплом, Первая симфония, – строго академичная работа, профессиональная, но все же пока лишенная собственного «я». Впрочем, этого «я» от Меликова слушателям оставалось ждать совсем не долго.

Сочинить балет он задумал еще в консерватории. Кара Караев одобрил идею и предложил в качестве либретто пьесу Назыма Хикмета «Ферхад и Ширин».

Хикмет, турецкий писатель и диссидент, был очень популярен в Советском Союзе, куда иммигрировал после долгих лет, проведенных в тюрьме на родине (где, кстати, и была написана эта пьеса). Меликов не мог найти драматическую основу лучше. Старинная легенда в современной «светской» обработке – то, что требовалось для задуманного молодым композитором: соединить элементы азербайджанской народной музыки со стандартами симфонической классики. Да еще в самом раскованном из музыкально-драматических жанров – балете.

Над «Легендой о любви» (так назывался балет по пьесе Хикмета) Меликов работает три года. По меркам академической музыки он даже не молод, а очень юн. Рассчитывать не то что на успех, а хотя бы просто на постановку, да еще не в родном Баку, – дерзость. Но Меликов точно знает, с кем хочет работать и кому сможет доверить «Легенду». Ленинградский балетмейстер Юрий Григорович – он всего на шесть лет старше, но его балет на музыку Прокофьева «Каменный цветок» уже хорошо известен. Правда, в тот момент Григорович не числится в основном составе хореографов театра и не работает в Ленинграде. Но Меликов не видит для своего балета другого постановщика. Он настаивает на своем, и Григорович возвращается в Ленинград. Так композитор и балетмейстер находят друг друга – и дружбу на всю жизнь. Да, для Григоровича главное – хореография, но он, в отличие от большинства коллег по цеху, не отвергает балетный симфонизм, а видит в нем не менее важный инструмент, чем адажио и вариации.

«Легенда о любви» действительно стала легендой еще на стадии постановки. Композитор Меликов, режиссер Григорович, художник Симон Вирсаладзе и дирижер Ниязи – dream team, как сказали бы спортсмены. Но столь оглушительного успеха не мог предвидеть никто. То, что в советском балете случилась революция, понимали все. «Легенда о любви» в Ленинградском театре оперы и балета имени С. М. Кирова – менее всего сладостное повествование о нежном чувстве. Это острая социальная трагедия», – откликнулся журнал «Театр». «Поэма о любви и самоотверженности, о мужестве и героизме, о духовном преображении и взлете, о неразрешимых противоречиях жизни и ее высшем значении», – писал Виктор Ванслов, крупнейший советский балетный критик. В 1962 году Григорович поставил «Легенду» в Баку, а в 1965-м перенес ее в Большой. Балет Меликова – до сих пор мечта любого танцовщика. Говорят, Галина Уланова, завершившая карьеру в 1960-м, очень сожалела, что поторопилась. Николай Цискаридзе замечал: «Мне очень повезло, я был удостоен чести танцевать все основные версии: и ленинградскую 1961-го, и вводился в версию 1965-го, и был первым исполнителем при восстановлении в 2002 году. Потому спектакль для меня родной и действительно является одним из самых любимых как зрителя».

После «Легенды о любви» Ариф Меликов мог вообще больше ничего не сочинять, сосредоточившись, например, на педагогической деятельности (ее он вел с 1966 года до конца своих дней: старший преподаватель, доцент, профессор, заведующий кафедрой композиции Бакинской консерватории). Но так, к счастью, не случилось. Творческое наследие Меликова велико, и если «Легенда о любви», бесспорно, самая известная его часть, то, конечно, отнюдь не главная. Разве уступает «Легенде» Вторая симфония, посвященная Дмитрию Шостаковичу (заслужившая горячее одобрение последнего)? Или Четвертая, с ее смелыми гармоническими экспериментами? Или балет «Али-Баба и сорок разбойников»?

Меликов – мастер симфонического синтеза, для него национальная музыкальная традиция не экзотика, а часть единого мирового контекста, вот почему даже в самых сложных для восприятия произведениях мощно звучат азербайджанские мотивы.

Не чурался Меликов и «легких» жанров, вроде музыки для кино. Отдельно необходимо упомянуть два цикла романсов. Это прекрасная музыка и абсолютно новое обращение к поэзии Назыма Хикмета. Оба цикла посвящены жене. С Эсмой ханым Меликов познакомился в том же судьбоносном для него 1961 году и не разлучался до самой смерти. Инженер по образованию, кандидат технических наук, она великолепно разбиралась в музыке, дружила с Плисецкой и Ростроповичем.