ЛичностиВ жизнь одних он вошел случайно, для других был мечтой. Но для всех героев спецпроекта журнала «Баку» об азербайджанцах, живущих в Санкт-Петербурге, этот город набережных, кружевных оград, ледяного ветра и белых ночей стал судьбой.
Юная Шамала Гусейнова приехала в Санкт-Петербург, чтобы стать профессиональной балериной. Сегодня она танцует на одной из лучших мировых балетных сцен – в Мариинке. Если очень много работать и никогда не сдаваться – мечты сбываются!
Замечательная! Трудолюбивая! Воспитанная! Одна из самых успешных выпускниц академии, – у народного артиста России, ректора петербургской Академии русского балета Николая Цискаридзе загораются глаза при упоминании о Шамале Гусейновой. – Сразу была приглашена в Мариинку. А дальше? Дальше – дело случая, труда и воли судьбы, ведь театр – субстанция непредсказуемая. Но уверен, что в любом качестве Шамала будет на высоте!»
Год назад ректор вручил юной танцовщице диплом с отличием. Судьба же ее решилась много раньше, когда ей было всего пять лет. У девочки были проблемы со здоровьем, и врач велел отдать ребенка «на танцы». Обычное желание родителей «чтобы спинку держала» привело в студию народного танца; па давались девочке с легкостью, уходить после занятий она не хотела – и педагог посоветовал пройти просмотр в хореографическом училище. В первый класс Бакинского хореографического училища Шамалу взяла одна из старейших и опытнейших учителей Баку Роза Гаджиева (Худа-Кули). Милое развлечение в танцзале сразу превратилось в суровую работу. Иногда Шамала плакала, а осушив слезы, повторяла заданные движения снова и снова.
Когда Розы Алиевны не стало, класс взяла Людмила Гутлянская, учившаяся и танцевавшая в Москве и готовившая своих подопечных к самой жесткой конкуренции. «У меня были очень хорошие педагоги в училище, – говорит Шамала. – Очень требовательные». По окончании девяти классов именно Гутлянская посоветовала ученице продолжить образование в Москве или Петербурге. Шамала выбрала Академию русского балета. «Здесь – столица балета», – объясняет она. На секунду задумавшись и решив не обижать другие древнейшие школы, датчан и французов, добавляет: «Русского». И она отправилась в эту столицу.
Как оказалось, не слишком вовремя: Шамала приехала к просмотрам на программу бакалавров (в АРБ – третий курс, она же поступала на первый). Июнь, заполненный туристами Петербург, в коридорах училища уверенные студентки. Приемная комиссия согласилась просмотреть Гусейнову, раз уж она приехала издалека, но – вместе с будущими бакалаврами. Отличница, привыкшая быть лучшей, поняла, что здесь придется все заново доказывать. «Это было очень тяжело эмоционально, – говорит Шамала. – Но я справилась». Ее приняли. Первые полгода отец, оставив на маму маленький магазин в Баку, опекал дочку в Петербурге. Затем понял, что она справляется сама, позволил ей перебраться в интернат и отправился домой.
«Я рада каждой минуте здесь: очень хороший коллектив, широкий репертуар, прекрасные репетиторы. Я счастлива»
Классы и репетиции, репетиции и классы, экзамены. В интернате есть телевизор, но его почти никто не смотрит – дойти бы до кровати и упасть. Это школа, в которой дети на переменах не бегают, а сидят в коридоре, раскинув усталые ноги. Первые два года Шамала проучилась у бывшей солистки Мариинского театра Елены Забалканской, а ближе к выпуску ее преподавателем стала Ирина Ситникова, выпускницы которой танцуют в театрах от Вены до Токио. Класс был сильным, ученицы внимательно следили друг за другом – и Шамале это нравилось. «Очень важно, чтобы в классе была конкуренция, – говорит она. – От этого артисты растут. Важно каждую секунду чувствовать: «Я постараюсь сделать лучше».
Накануне выпускных был объявлен просмотр в балетную труппу Мариинского театра. Ее директор Юрий Фатеев еще с третьего курса присматривал кандидатов, на четвертом курсе ходил на школьные концерты – но тут школьников пришла смотреть «старая гвардия», репетиторы театра, маршалы Мариинки. Под этими тяжелыми взглядами (не скрыть ни малейшего недочета!) юнцы кидали батманы и взлетали в антраша – а потом ветераны сели совещаться.
«Мы не могли дрожать под дверью, – вспоминает Шамала, – у нас была репетиция выпускного концерта в академии. Так что мы пошли на нее и дрожали там». Девушку выбрали, и будущее засияло ярким светом: вот сейчас она покажется на выпускных концертах, где в «Пахите» у нее заглавная роль, ее заметят все-все-все, и карьера взлетит! Но на генеральной репетиции выпускного Шамала ломает ногу. И на концерте стоит в первой кулисе в гипсе, следит, как танцует одноклассница, и думает: «Я бы так могла», «А вот здесь я бы сделала лучше»…
Ее берут в театр – но когда еще она получит главную роль на этой великой сцене? (Тот шанс, что дает лучшим выпускникам последний школьный концерт.) Зализывать раны уезжает домой, в Баку – но родной дом не помогает: в голове все прокручивается проклятая травма. Нога восстанавливается, а на душе неладно; но надо ехать на работу, ее ждут. Шамала возвращается в Петербург, начинает репетировать. Вскоре основной состав балета уезжает на гастроли, и новичкам приходится работать за троих, потому что домашние спектакли никто не отменял. И перегрузка вдруг вылечивает юную артистку, исчезают горечь и тайный страх, остаются жесткий график репетиций и ежедневные достижения: это я станцевала, и вот это – тоже.
Как все выпускницы, Шамала поступила в кордебалет. Не было ли обидно, что «звездочка» академии, танцевавшая важные роли в школьных спектаклях, здесь должна встать в общие ряды? «Нет, – отвечает танцовщица. – Я просто поняла, что все начинается заново. Меня это, наоборот, подстегивает – интересно начинать с нуля и чего-то добиваться».
За год она добилась многого – никакого «стояния у воды» (так называют последний ряд кордебалета, обитающий около задника с изображением, например, лебединого озера), зато изрядный список вариаций. В «Спящей красавице» она получила роли феи Золота и феи Сапфиров (чеканный мариинский стиль, горделивое мариинское веселье); в «Лебедином озере» стала одной из четверки Больших лебедей (тех подруг, что как бы вторят в своих танцах жалобам покинутой и преданной Одетты); в «Корсаре» превратилась в такую задорную одалиску, что публика не смогла понять пришедшего на базар пашу, который после предъявления этой «девушки на продажу» захотел взглянуть на другой товар. А еще – grand pas в «Раймонде» и «Баядерке», паненка в «Бахчисарайском фонтане» и сестра Щелкунчика в радикальной версии балета, которую 14 лет назад сотворили для Мариинского театра хореограф Кирилл Симонов и художник Михаил Шемякин.
Самой Шамале из всех маленьких ролей более всего нравится Цветочница в «Дон Кихоте»: «Яркий характер, испанская манера и музыка Минкуса, которая подстегивает, подбадривает». Ее Цветочница лихо обращается с черным веером и вонзает пуанты в сцену, как легкие кинжалы, рождая в воображении танцовщиц фламенко, настоящих испанских див.
Противовес открытому темпераменту Цветочницы – партия в ледяных, величественных «Бриллиантах» Джорджа Баланчина. Великий балетмейстер, которого в юности звали Георгием Баланчивадзе, полвека спустя в Штатах вспоминал о русских зимах и величии мариинского балета. Четверка танцовщиц, среди которых Шамала Гусейнова, медленно вьется вокруг центральной пары, обозначая и блистательную цепочку ювелирного украшения, и неумолимую неспешную метель, заметающую дорогу Баланчина к родному дому.
Каждое утро в 11 начинается класс. До Мариинки из театрального общежития на Галерной, где Шамала живет с еще одной артисткой, она идет пешком, не спеша, любуясь городом и настраиваясь на рабочий лад. Затем репетиции, небольшой перерыв – и вечерний спектакль; рабочий день заканчивается около 11 вечера.
«Наверное, надо уметь отдыхать, – говорит Шамала. – Это важно для здоровья. Но у меня плохо получается. Театр – второй дом. Я всегда мечтала в нем работать, и когда пришла сюда, не разуверилась в своей мечте. Я рада каждой минуте здесь: очень хороший коллектив, широкий репертуар, прекрасные репетиторы. Я счастлива».
