«Любимым делом можно будет и в раю заниматься, а в аду нельзя, нет (смеется). Мои ранние работы очень странные. Долгое время не мог найти свой стиль: писал, как все в те годы, – то нечто похожее на Саттара (Бахлулзаде), то на Таира (Салахова). И вот однажды мне в руки попался сборник стихов азербайджанской поэтессы начала XIX века Хейран-Ханым. Она была дочкой нахчыванского хана, вышла замуж за тебризского аристократа и уехала в Иран. Хейран рано потеряла сына и после этого начала писать стихи. Прежде, когда я читал тексты, вообще не задумывался, кто их написал – мужчина или женщина. Видел только слова и образы. А тут прямо наваждение случилось: стал фантазировать, как эта девушка выглядела. В то время ведь фотографии еще не было, и портретов ее не осталось. И вот я стал придумывать ее внешность. Читал ее стихи, внимательно следил, как она описывает женские черты: Лейла вот у нее круглолицая красавица, стало быть, решил я, и сама она такой была. Создал, одним словом, образ. Это случилось в 1983 году. А тут как раз подоспела выставка национальных мастерских. Приехал ко мне выставочный комитет, я им три работы показал. Так они на первые две даже не посмотрели. Уселись, смотрят на Хейран-Ханым и дружно молчат. Прямо напряжение в воздухе, помню, сгустилось. Наконец искусствовед из этого «выставкома» очнулся, только и смог произнести: «Оригинальная работа». Так все и началось. И вот что удивительно: я тогда технически подобные вещи еще делать не умел, светящиеся лица мне только во сне являлись – сияние от них шло. Техника позднее пришла, а тот портрет был чистой воды подарком от Бога».