В юности Айтань Эльдарова решительно отказалась продолжать известную в Баку династию художников и скульпторов. Она выбрала иной путь: он начинался в Лондоне и вел в большой бизнес, к вершинам глобальных корпораций. Однако примерно на середине намеченного маршрута Айтань обнаружила, что занимается тем же, чем ее родители и дед, только на свой лад.

Каждое утро и каждый вечер Айтань Эльдарова, в какой бы точке мира ни оказалась, выходит на пробежку. Пять километров, 23 минуты, вдох-выдох, ровное дыхание. После долгого отсутствия она приехала из Лондона в родной Баку и, конечно, вышла на пробежку.

Маршрут сложился сам собой: дом Совмина, где живет ее мама, школа № 20, гимназия искусств, лицей № 2, дом художников на проспекте Строителей, где жили дед и бабушка, памятник поэту Гусейну Джавиду (и снова привет, дедушка!)... Сентиментальный маршрут через все детство. Дистанция, на которой силы не убывают, но прибавляются.

«В советское время в этом доме жили известные азербайджанские художники. Для нас, детей, они были просто дяди и тети, мы запоминали их по каким-то деталям: кто-то курил необычную трубку, кто-то носил странную шляпу, у кого-то жила кошка или собака… Повсюду мы видели работы, но, конечно, не понимали, в какие мастерские попадали. Так было и с моим дедушкой, известным скульптором-монументалистом Омаром Эльдаровым, автором многих памятников в городе. Его мастерская теперь музей, а я провела в ней детство, на всю жизнь с тех пор полюбила запах теплой глины. Помню огромные ее глыбы, от которых отщипывала маленькие кусочки и лепила фигурки. Помню, как мне нравился портрет моего папы Муслима Эльдарова – дедушка слепил его, когда сыну было 13 лет. И еще работа «Четыре времени» – четыре женщины в различных стадиях жизни: я узнавала лицо дедушкиной младшей дочери Камиллы, лицо и руки моей бабушки Эрны Ароновны… Пусть другие внучки не обижаются, но я была самая последняя и самая любимая, больше всех похожая на бабушку. Дедушка меня баловал, возил на своей старой «Волге». Помню, как мы ездили на открытия его памятников: в таком возрасте уже понимаешь, что происходит что-то торжественное, но все равно для тебя это не Омар Гасанович, а просто дедушка».

Омару Гасановичу, главе большой семьи, сегодня 96 лет, и он, как знают многие бакинцы и постоянные читатели нашего журнала, до сих пор активно работает и продолжает украшать город (недавнее открытие – долгожданный памятник Муслиму Магомаеву на бульваре). Айтань приехала в Баку с 13-летней дочерью Миланой и, словно не было разлуки, ходит на застолья к дедушке. А живет у мамы.

«Моя мама Ирина Эльдарова – живописец. Она русская, переехала в Баку за папой, и Азербайджан стал ее страной, второй родиной. Мама с папой познакомились в Петербурге, в художественной академии. Папа учился на факультете скульптуры, а мама – на книжной графике. Она и сейчас иллюстрирует книги, а еще у нее есть прекрасные живописные работы. Она, с моей точки зрения, настоящий постсоветский романтик. Есть одна ее работа, которую я очень люблю (из серии «Девушки предпочитают нефтяников»): Мэрилин Монро на бакинском пляже, позади нее сидит мужчина, очень раннее утро, часов пять, восходит солнце, море холодное, но спокойное. Для меня это очень узнаваемая бакинская эмоция».

Ирина Эльдарова, мама Айтань, часто говорит, что ее любовь к Баку началась с любви к мужу, к сожалению, рано ушедшему, и что всю жизнь она, москвичка, мечтала соединить Баку с Москвой. Ее дочери это точно удалось: Айтань родилась в Москве, раннее детство провела в семейных переездах из Москвы в Ленинград и обратно, а когда пришло время идти в школу, Эльдаровы перебрались в Баку. Отсюда в 17 лет Айтань самостоятельно отправилась на учебу в Лондон – совершила «резкий переход из домашней уютной обстановки в самостоятельную жизнь, в первую свободу» – и осталась там на долгие годы.

«У меня, как и у мамы, есть ощущение двух родин: я одновременно русская и азербайджанка. Англия по ощущению души не стала мне третьей родиной. С каждым годом я все больше скучаю по своему языку, по своей культуре. Мой азербайджанский патриотизм очень сильно проявился во время карабахской войны. Я даже здесь, в Баку, первым делом поехала на Аллею шехидов почтить память погибших ребят».

Иногда в Баку Айтань встречает тех, с кем бегала по мастерским дома художников, – и выясняется, что многие из детской компании в зрелом возрасте занялись искусством. Айтань понимающе кивает головой: ей тоже есть что рассказать на этот счет. Тогда, в Лондоне, она поступила на факультет журналистики и бизнеса.

«В 1990-е всем казалось, что нужно заниматься бизнесом. Я рисовала лет с пяти, очень много, и примерно до 12 лет была уверена, что это станет моей профессией – как иначе? Никто не внушал нам, детям, что нужно продолжать династию, мы сами к этому тянулись. Но потом начался подростковый бунт, когда кажется, что родители придумали за тебя будущее, и я из чувства протеста отправилась в противоположном направлении».

Окончив британский университет, Айтань работала журналистом, маркетологом в крупном рекламном агентстве Publicis Groupe, открывала ресторан, состояла в комитете благотворительного фонда ЮНИСЕФ, создавала с нуля бренд детской одежды…

«У меня много пунктов в резюме. Я не помню момента в жизни, чтобы не работала, мне обязательно нужно что-то делать (поэтому семья не любит ездить со мной в отпуск: обычно уже через три дня я не нахожу себе места). Я считаю привилегией нашего времени возможность менять свою жизнь. Образование не привязывает раз и навсегда к определенной профессии. Меняются интересы, меняются вкусы. Интернет позволяет довольно быстро охватить любые вопросы. Если человека влечет то или иное дело, во всем можно разобраться, приложив обычный здравый смысл: просто подойти к задаче как к кубикам, все продумать, посоветоваться, найти нужных специалистов».

Постепенно сквозь канву серьезных лондонских бизнесов начала прорастать зеленая трава творческих идей.

«Мне кажется, это случается со многими: рано или поздно возвращаешься к своим корням, национальным или семейным. Часто именно то, что узнал в жизни прежде всего, оказывается больше всего по душе».

Когда родился первый ребенок, Айтань написала детскую книжку. «Я никогда не представляла себя автором детских книг. Но начала погружаться в этот мир, ходить в детские магазины, смотреть на детей, подмечать разные милые моменты… и так сложилась эта история».

История была о дружбе двух мышат, один из которых – возвышенная и артистичная натура, увлеченная архитектурой, а второй просто любит поесть. Айтань предложила рукопись нескольким литературным агентам в США и в ответ получила вопрос: «А вы можете это нарисовать?» Так она впервые за многие годы взяла в руки цветные карандаши.

Иллюстрации понравились, подписали контракт, но агент попросил ее придумать себе псевдоним: во-первых, сказал он, никто в Америке не сможет произнести ее имя, а во-вторых, на запрос «Айтань Эльдарова» Google выдает слишком много бизнес-проектов. Так появилось второе имя – София, в честь города, где Айтань (пока!) не была, но о котором фантазировала с детства, потому что там живет ее тетя, сестра-близнец мамы.

Книга «Мышь-строитель» (Builder Mouse) вышла в крупном издательстве Houghton Mifflin Harcourt и сейчас переводится на японский.

«Я стала много рисовать для моды: открытки для рождественской серии благотворительного фонда Натальи Водяновой Naked Hearts, иллюстрации для благотворительного фонда Mothers2Mothers, для различных брендов высокой моды, таких как Vivienne Westwood или Paul Smith. Еще была серия портретов известных людей, которых я спрашивала, чего они боятся или что вызывает у них радость. Концепция проекта в том, что еще только подходя к рисунку можно ощутить эмоцию. Я сейчас собираю эту выставку».

Но главной точкой приложения сил стала созданная Айтань марка детской одежды Terrible Child.

«Моему сыну Рагнеру – да, его зовут так же, как викинга, – пять лет. И он уже настоящий кавказский мужчина с ярким характером, совершенно непохожий ни на меня, ни на моего мужа Николя (он француз). В год он впервые услышал AC/DC и Guns’n’Roses и вдруг начал танцевать, как хулиганы танцуют на концертах. Сейчас Рагнер увлекается стилем металл и рисует татуировки. Он приходит из сада, включает любимую музыку и танцует. Мы страдаем, конечно, особенно я, но что поделать. По опыту первого ребенка знаешь, как быстро все проходит, разрешаешь второму больше шалить – и получаешь от общения с ним гораздо больше удовольствия».

Марка Terrible Child (название ни на кого не намекает) рассчитана на детей переходного возраста, когда они сами начинают выбирать одежду. В маленькой команде бренда Айтань отвечает буквально за всё, но самая любимая часть работы – создание принтов для коллекций, которые выходят дважды в год. Благодаря удачному рисунку – например, на белом фоне изображены разные нарядные куколки – количество магазинов, представляющих марку, за один сезон может вырасти с 15 до 92 (реальный кейс из опыта Айтань Эльдаровой).

До ковида ткани печатали в Испании, а затем переправляли в Индию и Китай, где отшивали одежду. После пандемии, когда люди начали более ответственно относиться к потреблению, Айтань перевела производство в Лондон: тогда искали работу многие мастера из сферы высокой моды, и ей удалось собрать высокопрофессиональную команду.