Ровно 50 лет назад в Баку появился уникальный музей, аналогов которому не было нигде в мире. Музей был похож на своего основателя – яркого и щедро одаренного человека. Лятиф Керимов, потомственный ткач, талантливый актер, ювелир, ученый, диктор, художник, придумал исследовательскую концепцию Музея ковра. 

Полвека назад музеи были совсем не такими, как сейчас. Главной своей задачей романтики музейного дела считали сбор, реставрацию и научное описание коллекции. Музеи декоративно-прикладного искусства открывались по всему миру: этнографический материал в эпоху глобальной индустриализации, когда рушился традиционный уклад жизни, требовал бережного к себе отношения. Но специализированного музея, делающего акцент на изучении коврового искусства, до Азербайджана не было нигде. 

Про первого директора Музея ковра рассказывают легенды. В Шуше и Гяндже он организовал специальные курсы ковроткачества, заботясь о сохранении технологий и продолжении древней азербайджанской традиции. Говорят, что он сочинял специальные стихи в жанре гомша, чтобы неграмотным ученикам было проще запоминать ткацкие технологии. Керимов отлично понимал особую роль ковра в жизни восточного человека. Ковровый узор – символ мироздания, он вмещает в себя весь космос. Этот особый мир требовал исследования и понимания. 

Место силы

Для вновь созданного музея выделили здание Джума-мечети. Пять лет – с 1967 по 1972 год – ушли на экспедиции по районам, сбор и реставрацию первой музейной коллекции, которая включала не только ковры, но и образцы национальной одежды, вышивки, археологические находки, ювелирные изделия, ткацкие станки и предметы традиционного быта. В 1972 году музейная экспозиция открылась для посетителей.

Только сейчас, спустя полвека можно оценить, насколько масштабный исследовательский проект сумел организовать Лятиф Керимов, опередив музейное дело на несколько десятилетий. Музей активно поддерживал связи с локальными производителями, заботясь не только о пополнении коллекции, но и стимулируя таким образом развитие традиционных региональных ремесел. Научные конференции, которые в 1970–1980-е годы проводились на базе музея, вошли в историю (в 1983 году здесь прошел первый международный симпозиум под эгидой ЮНЕСКО), а трехтомная монография Керимова «Азербайджанский ковер» стала библией ковроделов и этнографов всего мира. В ней были опубликованы расшифровки более тысячи разновидностей и элементов ковровых орнаментов: по сути, директор бакинского музея написал самоучитель по языку ковра, научил людей читать его. Чтобы поддерживать коллекцию музея в надлежащем состоянии, в Баку был создан единственный в своем роде реставрационный центр. Для огромного количества ковров музейной коллекции создали идентификационные паспорта, для сотен установили подлинную страну-производителя, более того, народ-создатель.

Архитектура мечети на начальном этапе идеально подходила для демонстрации музейной коллекции. Мечеть традиционно ассоциируется с коврами – ими устилают полы, росписи стен дублируют элементы растительного и геометрического узора. Здание Джума-мечети было местом, что называется, намоленным: еще в домусульманские времена здесь располагалось зороастрийское капище огня, а бута (символ огня) – сюжетообразующий элемент азербайджанского ковра. Но музейная коллекция стремительно росла, и хотя экспозиция постоянно ротировалась, места катастрофически не хватало. Масштабы здания не предполагали обширного хранилища и не годились для грамотной консервации объектов. В 1992 году музей переехал в здание упраздненного музея Ленина, а Джума-мечеть снова стала местом моления. Но насущных проблем этот переезд не решил.

Легендарный основатель музея умер годом раньше, не дожив до переезда. В этот трудный для музея период разрушились многие региональные связи, да и сами традиционные центры ковроделия переживали нелегкие времена. Сложилась реальная угроза утраты ковров шушинской школы, которые могли быть потеряны или уничтожены во время войны. В попытке сохранить редкие артефакты директор шушинского музея вывез в Баку около 600 ковров из охваченного войной города. Вопрос о строительстве нового здания, где возможно было разместить и сохранить огромную (более 14 тысяч экспонатов) коллекцию, встал очень остро.

Ковер раскрывающийся

Концепция современного музея сильно отличается от той, что бытовала в ХХ веке. Музей в наши дни – зона городского притяжения; времена войлочных тапочек, строгих смотрительниц, надписей «не шуметь» и «вход воспрещен» остались в прошлом столетии. Крупные туристические центры – Берлин, Лондон, Париж – озабочены переустройством старых музейных территорий. К примеру, берлинский Музейный остров заказал британскому архитектору Дэвиду Чипперфилду проект реконструкции старейшего музейного ансамбля. Современные музеи более открыты культурным потребностям горожан, на их территории создают новые рекреационные зоны, где люди могли бы не только рассматривать артефакты, но образовываться, слушать музыку, развлекаться и с пользой проводить свободное время.

Выбирая место для нового здания Музея ковра, важно было с самого начала учесть эти тенденции в музейном деле. Приморский бульвар – прилегающая к воде зеленая зона, традиционное место отдыха бакинцев – стал в новом тысячелетии своего рода смысловой магистралью, где сосредоточены главные пункты нового культурного маршрута: Центр мугама, площадь Государственного флага, центр современного искусства YARAT, Музей каменной летописи. Логично, что новый дом для Музея ковра было решено строить именно здесь, по соседству с Центром мугама. Ведь азербайджанский ковер – такой же национальный символ, как и мугам. Здание было спроектировано согласно эффектному ассоциативному принципу: австрийский архитектор Франц Янц предложил для основного корпуса цилиндрический объем, своими формами напоминающий скатанный ковер.

Проект был согласован с музейщиками: их владения расширялись до 5000 квадратных метров, что удовлетворяло потребности экспозиции и фондового хранилища. Согласно идее архитекторов, здание символизирует ковер раскрывающийся, а вовсе не свернутый. Его необычную форму посетитель должен интерпретировать как своеобразное приглашение – зайти внутрь и открыть для себя мир народного искусства. В цокольном этаже – центр ковроделия, где можно увидеть, как работают мастерицы, и поучаствовать в мастер-классе по ковроткачеству: тогда экспонаты трех следующих этажей предстанут совсем в ином свете. А непривычные округлые формы стен делают экспозицию естественной и аутентичной: у глинобитных жилищ, стены которых утепляли коврами, не было прямых углов.

Интерактивность

Нынешний директор Музея ковра Ширин Меликова – искусствовед, выпускница Государственного университета культуры и азербайджанской Академии художеств, знаток декоративно-прикладного искусства и современно мыслящий музейный менеджер. С ее появлением в музее началась активная работа по расширению зон культурного влияния. Фонды открыли для специалистов разных областей: «Экспонаты не должны прозябать в забвении, с ними необходимо работать, их надо показывать», – считает Ширин ханым. Возобновились выпуск научных сборников и проведение конференций. Регулярно ротируется основная экспозиция. А главное – музей стал новым центром притяжения не только специалистов, но и простых горожан.

Интерактивность – важное понятие в современном музейном деле. Но как ее добиться, если имеешь дело с коллекцией традиционного искусства, которую нужно беречь и лелеять?

«У нас огромные фонды, а реставрационный центр один на всю страну. Реставраторов не хватает, и мы решили растить собственные кадры, – рассказывает Ширин Меликова. – Организовали специальный отдел консервации и реставрации, закупили оборудование, пригласили специалистов из Германии и России, которые проводят обучающие тренинги, дают советы по температурно-влажностному режиму. Сняли документальный фильм о реставраторах, а потом организовали выставку отреставрированных изделий, чтобы продемонстрировать все этапы процесса. Активно привлекаем молодежь: мы – единственный государственный музей, который работает с волонтерами. Важно вырастить поколение, которое будет понимать и «читать» ковры. У нас функционирует специальный детский музей: детей учат ткать, вышивать, делать кукол. Важно, чтобы дети полюбили орнамент: мы учим их рисовать отдельные его элементы, например буту, а потом отправляем их в исследовательскую экспедицию по музею, чтобы они нашли экспонаты, где этот символ встречается».

Каждую последнюю субботу месяца в музее день открытых дверей, который можно провести здесь всей семьей: программа расписана по часам с утра до вечера. Для детей – мастер-классы и игровые экскурсии. Для взрослых – лекции по истории прикладного искусства и мастерские. Недавно открыли новый лекционный цикл «История одного экспоната»: берется объект из фонда, и разные специалисты – этнографы, искусствоведы, историки, ткачи – каждый по-своему его описывают, выстраивают сюжет. В итоге получается объемное представление артефактов коллекции, а на основе этих исследований публикуются научные статьи.

И конечно, отдельное направление – сохранение и восстановление традиционных азербайджанских техник ковроткачества. «В ХХ веке так случилось, что были практически утрачены навыки создания безворсового ковра: мода и массовое производство диктовали свои правила, – говорит Ширин Меликова. – Осталось очень мало мастериц, способных соткать ковер в технике сумахи, верни, шадда или зили. В этом году мы впервые отпраздновали азербайджанский День ткача (теперь он будет ежегодно отмечаться 5 мая), привезли мастериц из регионов, которые делились опытом, проводили мастер-классы, учили наших сотрудниц ткать безворсовые ковры. Мастерицы привезли свои работы – прекрасные! – и мы организовали первую выставку-продажу, чтобы поддержать наших ремесленников. Это было очень трогательно, потому что приехали целые династии ткачих, от бабушек до внучек.

Сейчас мы стали проводить выездные мастер-классы: команда музея выезжает в регионы – традиционные центры ковроделия, организует мастерские для молодежи по созданию ковров, где практические занятия совмещены с лекционной программой. Первая выездная школа с большим успехом прошла в Гяндже, на очереди – Шамкир и Бурчалы».

Снаружи здание Музея ковра кажется замкнутым, но находящемуся внутри видно, что оно открыто городу и морю: северные и западные фасады сложены из стекла, а в «разворот ковра» вшита легкая летняя терраса, на которой можно сидеть часами. Если же смотреть на музей со стороны моря, то Огненные башни полыхают прямо над его полукруглой крышей: огонь – древнейший символ азербайджанского коврового узора.