ЛичностиВ жизнь одних он вошел случайно, для других был мечтой. Но для всех героев спецпроекта журнала «Баку» об азербайджанцах, живущих в Санкт-Петербурге, этот город набережных, кружевных оград, ледяного ветра и белых ночей стал судьбой.
В Санкт-Петербурге Тофик Мардалиев нашел любовь и призвание – стал скульптором. Но Азербайджан, его первая родина, оставался с ним всегда. Мастер постоянно возвращается туда, чтобы работать, создавать памятники, которые до сих пор стоят в азербайджанских городах, восстанавливать пострадавший во время пожара Бакинский театр оперы и балета и, конечно, встречаться с близкими и друзьями.
Первое воспоминание Тофика Мардалиева – сирена. Мать поднимает ребенка ночью с постели, обнимает и плачет; он тоже рыдает – не потому, что понимает, что такое воздушная тревога, просто ему хочется спать. Лето 1942 года, Тофику пять лет. Семья уже три года живет без отца, мама работает, работает и бабушка, но в доме царит отчаянная военная бедность. Заклеенные окна (Баку не бомбили, фашисты хотели взять нефтеносный город целехоньким, но жители опасались бомбардировщиков ежедневно, а поблизости периодически появлялись самолеты-разведчики), тревожные лица взрослых и опустевшие улицы – многие ушли на фронт. Письма воюющего маминого брата, из которых сквозь отцензурированный текст можно понять, что до Победы еще далеко; тревога, тревога, тревога. Она останется с мальчиком – мужчиной – большим художником на всю жизнь. Всю жизнь Тофик Мардалиев ставит памятники солдатам и собирает, восстанавливает то, что разрушено – войной ли, временем ли, природой или несчастным случаем: он не только скульптор, он реставратор, спаситель искусства.
В профессию его фактически привела школьная учительница Анна Ивановна: заметив склонность 12-летнего мальчишки к рисованию, она, одновременно преподававшая рисование и скульптуру в бакинском Доме художественного воспитания, взяла его с собой в студию. Учеба была Тофику в радость – и результаты не замедлили появиться: в 15 лет его работу «Хлопкоробка» отобрали на Всесоюзную выставку творчества детей. Гордая девушка с мешком на груди (так тогда собирали хлопок) не потерялась среди тысяч работ и была награждена Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ.
Далее дорога юного скульптора была прямой: сразу после десятого класса – Азербайджанское государственное художественное училище имени Азима Азимзаде, а затем факультет скульптуры Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина (до конца XIX века – Императорской академии художеств).
Сомневался ли молодой художник в успехе, отправляясь в незнакомый город? Конечно, сомневался. Он вспоминает: «Я подумал: «О, там, наверное, невероятно строго», – но все равно решил попробовать. Экзамены были очень сложные: композиция, рисование, лепка с натуры – но я все выдержал и стал студентом».
Во время приемных испытаний абитуриенты жили в спортивном зале. Точнее, ночевали: им расставляли раскладушки. После зачисления студентам дали ордера на общежитие, началась учеба… но тут пришел приказ, и первокурсников забрали в армию. Тофик попал во флот – предполагалось, что в ближайшие четыре года (столько тогда служили) художник будет драить палубу; пока же в «учебке» Первого балтийского флотского экипажа, который располагался на площади Труда, он учился обращению с оружием, но по большей части рисовал стенгазеты. Заскучав от такого времяпрепровождения, молодой скульптор отправил министру обороны и начальнику генштаба просьбы использовать его в более полезном деле. Министр промолчал, а из генштаба пришел приказ – и сразу после принятия присяги юного творца демобилизовали. Ему пришлось пропустить год в академии (сокурсники ушли в занятиях далеко вперед), но от этого он с еще большим энтузиазмом погрузился в учебу.
И влюбился. Студентка филологического факультета Зинаида Широкова, встреченная им на одном из студенческих вечеров, стала его судьбой: они женаты уже 54 года. В чем секрет такого брака? Тофик Мардалиев улыбается: «Не знаю. Мы просто встретили друг друга». Они вырастили сына, который уже защитил две кандидатские – как историк и как юрист; они поддерживают друг друга во всем и вместе прошли через многие трудности. Прежде всего материальные. В первые годы после свадьбы, когда оба были студентами, день был отдан учебе, а вечер – обязательной работе. Тофик работал на Бадаевских складах, в ночном метро и в бутафорском цеху «Ленфильма». Потом повезло с работой в реставрационной мастерской – оттуда посылали восстанавливать не только фасад Русского музея, но и Казанский собор, и Эрмитаж (художник трудился над Суворовским, Александровским залами и залом 1812 года).
«Мы работали, лепили, выставлялись и были счастливы. Сейчас многих уже нет, но я их помню»
Но диплом, который Тофик делал под руководством знаменитого скульптора Михаила Аникушина, был посвящен недавнему прошлому. Работа называлась «Уходили добровольцы»: замершая девушка провожает солдата на фронт. Во время работы автору вспоминались те самые сирены из детства и сцены на бакинских улицах. Другие его солдаты встали в Чухур-юрте и Маразе; первым же был сделанный для Шемахи – воин в каске и плащ-палатке, укрывший плащом подростка. Эту скульптуру Тофик Мардалиев ваял в Баку, в художественных мастерских, расположенных в немецкой кирхе (сейчас там Органный зал). Здесь же работал Петр Сабсай, автор знаменитого памятника Мирзе Ахундову и учитель Мардалиева, отмечавший талант молодого скульптора еще в бакинском художественном училище. «Нас было 11 скульпторов – футбольная команда, как мы себя называли, – печально улыбается Тофик Мардалиев. – Мы работали, лепили, выставлялись и были счастливы. Сейчас многих уже нет, но я их помню».
В Петербурге, тогда Ленинграде, у скульптора мастерской не было. Даже живописцу нужно пространство, а уж скульптору-монументалисту тем более – в квартире не поработаешь. «Ищите сами», – сказали Мардалиеву власти, и он отправился осматривать городские подвалы. Нашел недействующую котельную на Большой Пороховской и получил разрешение ее занять, после чего пять лет приводил помещение в порядок. Четыре чугунных котла потребовали немалых усилий грузчиков, а 55 тысяч огнеупорных кирпичей он вынес во двор своими руками. Понемногу расчищая пространство, скульптор продолжал работать.
Время шло, Тофик Мардалиев реставрировал и ваял, работал с рельефами и с городской скульптурой. В 1986 году, когда случился пожар в Бакинском театре оперы и балета, заместитель председателя Совета министров Алиш Лемберанский позвал мастера восстановить лепной декор центральной ложи и двух боковых. Все украшения изготавливались в мастерской художника в Петербурге, а затем самолетом отправлялись в Баку. В поездке их сопровождал сам Тофик Мардалиев – и особенно переживал за сохранность двух кариатид, сотворенных для вестибюля правительственной ложи. Скульптор всегда любил театр – они с женой регулярно ходят в Мариинку, а в годы, когда Большой драматический театр возглавлял Георгий Товстоногов, не пропускали там ни одной премьеры, – и обожженный, разрушенный зал Бакинской оперы вызвал у него желание защитить, восстановить, «вылечить» его.
Еще одна выдающаяся реставрационная работа Тофика Мардалиева в Петербурге – восстановление мавританок на ограде дворца князя Кочубея на Конногвардейском бульваре. Надменные дамы, сделанные из черного мрамора, одетые в мрамор белый, теперь снова, как в середине XIX века, смотрят на прохожих с высоких столбов ограды. И если 160 с лишним лет назад к этому дому взглянуть на мавританок сбегались окрестные жители, теперь рядом останавливаются автобусы туристов.
Какой район больше всего мил художнику в Санкт-Петербурге, городе, ставшем родным? «Наверное, набережная Кутузова, где мы жили в коммуналке, – задумчиво говорит Тофик Мардалиев. – Там зимой и летом очень ветрено – Нева, но мы всегда любили по ней гулять. И Университетская набережная, где моя академия».
