ЛичностиВ Венеции в рамках 57-й Биеннале современного искусства открылся национальный павильон Азербайджана. Заглавная тема экспозиции – «Под одним солнцем» (Under One Sun). Куратором экспозиции стал экс-директор лондонского музея Виктории и Альберта Мартин Рот.
«Для меня согласие курировать павильон Азербайджана связано в первую очередь с дружбой и доверием. Очень много эмоций, очень личное решение»
ОБЩИЙ ЯЗЫК
АЗЕРБАЙДЖАН УЧАСТВУЕТ В ВЕНЕЦИАНСКОЙ БИЕННАЛЕ С 2007 ГОДА ПОД ПАТРОНАЖЕМ ПРЕЗИДЕНТА ФОНДА ГЕЙДАРА АЛИЕВА МЕХРИБАН АЛИЕВОЙ. ЗАГЛАВНАЯ ТЕМА ЭКСПОЗИЦИИ ЭТОГО ГОДА – «ПОД ОДНИМ СОЛНЦЕМ» (UNDER ONE SUN).
Пролог: опасная территория
Венеция – город визуальных суперэффектов. У приезжающего сюда туриста начинает кружиться голова. Свободная от привычного городского шума, Венеция ласково укачивает на волнах лагуны, усыпляет бдительность неподготовленного смертного. В самом ее центре уровень эстетической радиоактивности очень высок. Каждый ракурс источает красоту, с виду непритязательную, а в глубине коварную. Город действует исподтишка: хлоп – и человека уже нет, остался лишь один разинутый рот. Чтобы дойти до такого состояния, достаточно одной несколькочасовой прогулки. Тебя как следует прикладывают о красоту, хлещут, колотят ею. Андреа Палладио валит с ног, Бальдассаре Лонгена кладет на обе лопатки, Тинторетто и Веронезе окончательно уничтожают.
Туристам проще: их от передозировки прекрасным спасают селфи, бары и бутики. А как выжить людям творческим? То, что именно в Венеции с 1895 года проходит самый авторитетный смотр мирового актуального искусства, – величайший оксюморон: искусства в городе и так через край. Приглашенный куратор нынешней, 57-й по счету Биеннале современного искусства Кристин Масель (четвертая женщина, возглавляющая форум за всю его историю и уже 17 лет курирующая парижский Центр Помпиду) решила, вопреки предыдущим коллегам, не идти на поводу у политической повестки дня, а сыграть в предложенную городом игру. Только так можно выдержать венецианскую атаку красотой: предложить тему, которая бы приглашала сразиться с Венецией на ее же территории – территории прекрасного.
Темой 57-й Венецианской биеннале стала фраза Viva Arte Viva («Да здравствует живое искусство»). Вызов приняли 85 стран: беспрецедентное количество национальных павильонов. «На этот раз Биеннале создавалась при помощи художников и для художников», – пояснила успех своей стратегии Масель.
Интрига: большой человек
В Венеции, городе карнавалов, принято себя демонстрировать. Детали здесь имеют чрезвычайное значение. Но чтобы на тебя обратили внимание, важно создать интригу. История Азербайджанского павильона на текущей Биеннале началась задолго до монтировки экспозиции. Точкой отсчета, как ни парадоксально, стал политический референдум в Великобритании, произошедший в июне 2016 года. В историю это драматичное событие вписано коротким и резким словом Brexit, что означает выход страны из Евросоюза. Спустя три месяца музейный мир потрясла сенсационная новость: легендарный директор Музея Виктории и Альберта (V&A), руководивший им с 2011 года, покинул свой пост.
Немец по происхождению, Мартин Рот принадлежит к тому послевоенному поколению европейцев, которые считали объединенную, свободную от границ и национальных предрассудков Европу делом своей жизни. Брекзит он воспринял как личное поражение. «Если ты уходишь, ты разрушаешь, и именно это сейчас происходит. Я очень переживаю за будущее Европы и поэтому решил, что должен больше делать для того, чтобы сохранить ее единой», – сказал тогда директор V&A. Еще спустя месяц выяснилось, что Рот согласился стать сокуратором Азербайджанского павильона на грядущей Венецианской биеннале.
Нужно понимать масштаб личности Рота, чтобы оценить, как много значит его фигура в мире искусства. До того как стать первым в истории V&A директором-иностранцем, он в течение десяти лет был главой Государственных художественных собраний Дрездена, куда входят 12 музеев и галерей. Во время страшного наводнения 2002 года он лично, пойдя на открытый конфликт с губернатором Саксонии, спас от гибели «Мадонну» Рафаэля и ряд других полотен старых и новых мастеров из собрания Дрезденской галереи. В годы его руководства началась тотальная реконструкция немецких музеев, которые перестали отвечать требованиям нового века. Именно Роту V&A обязан своим расцветом и званиями «Музей года – 2016» и «Лучший музей искусства и дизайна в мире». Он виртуозно умеет сочетать в экспозиционном пространстве старое и новое, традиционное и актуальное. В консервативном музее декоративно-прикладного искусства, которым до него был V&A, он выставил Дэвида Боуи и Александра Маккуина, и в старые залы устремились толпы молодежи.
Как случилось, что этот человек мира стал курировать национальный павильон Азербайджана и тем самым заранее привлек к нему внимание всего арт-сообщества – с этим вопросом мы обратились к сокуратору и комиссару проекта Эмину Маммадову. Эмин уже четыре года умело ведет азербайджанский биеннальный корабль и отлично ориентируется в современной арт-политике.
БАКУ: Расскажите, как выстроились ваши отношения с Мартином Ротом.
Эмин Маммадов: С Мартином мы познакомились в 2008 году, когда он возглавлял Дрезденские музеи. Потом, когда он стал директором Музея Виктории и Альберта, мы возобновили наши диалоги о сотрудничестве: говорили о том, чтобы сделать выставку, посвященную как традиционному, так и современному искусству Азербайджана. То есть идея контрастной экспозиции возникла давно. Мы собирались делать выставку национального contemporary art, темы которого пересекаются с мотивами нашего декоративно-прикладного искусства: вы же знаете, что многие наши художники экспериментируют с ковром, керамикой, миниатюрой. Мы спокойно продолжали вести переговоры, и вдруг гром среди ясного неба: Рот покидает Музей Виктории и Альберта, делает серьезное заявление. А мы в это время в Баку начали обсуждать подготовку к Биеннале, как раз только что была опубликована концепция и тема. Там очень много говорилось о том, что мир рассыпается, народы воюют и в этой ситуации надо дать слово художникам. Мы в контексте общей биеннальной парадигмы думали о том, что павильону нужно выбрать какую-то примиряющую, объединительную интонацию. И тут Мартин уходит с поста, и мы предлагаем ему продолжить нашу работу над экспозицией, но уже в рамках павильона.
БАКУ: То есть концепция павильона уже сложилась, а Мартин лишь дополнил ее?
Э.М.: Мартин до этого уже прилетал в Баку, смотрел наши музейные коллекции, Лейла Алиева показывала ему наше актуальное искусство. Мы ему отправили фильм, из кадров которого сделана заходная инсталляция Unity. И предложили сделать вместе биеннальный проект. Он сперва был не очень вдохновлен, но потом прочитал концепцию и сказал: «Да, это моя тема». Он понимал, что все будут говорить: «Как такой большой Рот поехал в такую маленькую страну?» – но ему было интересно показать, как в небольшой стране уживаются люди разных национальностей.
«Мы говорили о том, чтобы сделать выставку, посвященную как традиционному, так и современному искусству Азербайджана. То есть идея контрастной экспозиции возникла давно»
Развитие темы: время титанов
Куратора Азербайджанского павильона Мартина Рота на Биеннале видно издалека. За ним вьется толпа журналистов и операторов. В преддверии открытия экспозиции Under One Sun люди с камерами оккупировали цокольный этаж палаццо Леццо. С установленных в зале плазменных панелей на эту светскую суету невозмутимо взирают 20 человек. Каждый из них стремится поведать миру свою историю: любовь, работа, дети, свадьбы и похороны, религия, хлеб насущный. Чтобы услышать эти тексты, рассказанные на 20 разных языках, не всегда имеющих письменные аналогии, нужно проявить интерес – подойти поближе, надеть наушники.
Инсталляция группы Hypnotica призывает зрителей к сопереживанию. Английский перевод стекает с экранов потоком латинских букв – прямо к ногам присутствующих. Люди говорят в разном темпе, волнуются, запинаются – ручейки их речи струятся неравномерно, лишь под конец сливаясь в мощную реку общей истории страны. Лишь один персонаж в этой виртуальной и реальной толпе молчит: стоически принимая на себя всю мощь речевого потока, он, словно титан, вышедший из волн мирового океана, принадлежит тому времени, когда Вавилонская башня еще не рухнула и люди не познали языковых различий. Он и есть воплощение того самого цифрового Unity, о котором грезят молодые художники.
Наконец Рот появляется и смотрит титану в лицо. Темнота помещения взрывается фейерверком вспышек, толпа устремляется на второй этаж. Здесь в центральном зале установлен объект, давший название всей экспозиции. Пятьдесят сазов – древнейших азербайджанских струнных инструментов – выложены в причудливо изогнутую арку. Художник и музыкант Эльвин Набизаде говорит, что это радуга, и каждого, кто под ней пройдет, ожидает большое счастье. Здесь, под радугой Мартин Рот разговаривает с журналистами, не каждый из которых способен оценить этот символически щедрый жест.
«В сегодняшнем мире люди разных культур живут все ближе друг к другу, порой их традиции частично совпадают, пересекаются, перекрывают друг друга»
БАКУ: Как вам кажется, насколько актуальна биеннальная концепция национального павильона в современном мире? Не является ли архаичной открытая конкуренция национальностей?
Мартин Рот: Да, определенно это так, идея несколько старомодна, но она подчеркивает несовершенство нашего понимания современного состояния. В сегодняшнем мире люди разных культур живут все ближе друг к другу, порой их традиции частично совпадают, пересекаются, перекрывают друг друга, однако Биеннале показывает, что мы еще мыслим в некотором роде в националистическом ключе.
БАКУ: Тем не менее вы согласились быть куратором национального павильона.
М.Р.: Да, но, сказать по правде, я согласился в том числе потому, что меня многое связывает с Азербайджаном: это и Фонд Гейдара Алиева, и дружеские отношения с Эмином Маммадовым, и память о моей коллеге Лейле Ахундзаде. Она сделала отличный павильон в 2007 году. Мы работали вместе с ней на выставке в Пакистане в 2006 году, у нас были очень эмоциональные отношения, поэтому для меня согласие курировать павильон Азербайджана связано в первую очередь с дружбой и доверием. Очень много эмоций, очень личное решение. Ведь для меня самое важное – не национальности, а люди, друзья.
БАКУ: Насколько вы имели в виду основную тему этой Биеннале (Viva Arte Viva), когда продумывали концепцию Азербайджанского павильона?
М.Р.: Знаете, я думаю, что поднятая нами тема очень политическая. Мне нравится идея сочетать разные языки, разные религии, жить на Земле совместно – это отличная тема для обсуждения! И надо сказать, что я даже немного расстроен тем, что эта проблема не поднимается в других павильонах… Вы видели Кипр, да и другие павильоны – никто не касается этого крайне политического вопроса. Так что я думаю, что с выбором темы мы не ошиблись.
БАКУ: Вы только что вошли в павильон и прошли через зал, где люди из разных уголков Азербайджана рассказывают о себе. То, что они говорят, очень личное. А как вы думаете, зритель прочитает все эти тексты, которые сливаются на полу?
М.Р.: Я не испытываю иллюзий, но мой опыт показывает, что обычно читает больше людей, чем ожидаешь. Я никогда не надеюсь, но в конце концов происходит одна и та же история: зрители внимательнее, чем можно ожидать. Это всегда утешает. Конечно, не все, но хотя бы некоторые – этого уже достаточно, это уже хорошо.
БАКУ: Насколько для вас было важно, чтобы зритель мог не только видеть, но и слышать всю эту общую композицию? Мне это напомнило вашу выставку Боуи в Музее Виктории и Альберта, где возникало симфоническое ощущение от экспозиции.
М.Р.: Здесь? Хм... Понимаете, есть некоторые темы, о которых действительно здорово говорить, используя как видео, так и аудио, сочетание изображения и звука. Иногда это оправданно больше, иногда меньше, но в данном случае было важно поднять тему языка, а если мы говорим о языке, то слышать его – необходимое условие, в противном случае разговор не состоится вовсе. В действительности же тема не слишком сильно перекликается с выставкой Bowie Is. Все зависит в первую очередь от общей идеи экспозиции.
БАКУ: И тут мы подходим к тому, что экспозиция павильона выстроена на контрасте. Вы свели в ней два стилистически разных художественных проекта – группу Hypnotica, художники которой говорят на стерильном общеевропейском языке цифрового искусства, и Эльвина Набизаде – художника, тонко работающего с национальной традицией.
М.Р.: Кстати, это одна из основных идей: есть национальная традиция, которая приглашает нас в Азербайджан, есть язык, который встречает нас, и всё это объединяется и смешивается в одно благодаря цифровому искусству и музыке. Из беседы с Эмином (Маммадовым. – БАКУ) я узнал то, чего не понимал до этой выставки. Есть танец дервишей, который меня интересовал с самого детства, но я никогда не знал, что он имеет азербайджанское происхождение. Поэтому я думаю, что сочетание двух подходов – диджитального и более классического, равно как сочетание языков и религий – все это оправданно. Ну а музыка вбирает в себя всё и соединяет в целое.
Шанс на понимание
Выставленная на втором этаже Азербайджанского павильона цифровая инсталляция группы Hypnotica «Трафик» (Traffic) логически развивает тему языкового многообразия. Человеческие силуэты движутся навстречу друг другу, их тела наполнены буквенными символами разных языков мира (арабская вязь, латиница, кириллица, иероглифика). Язык является единственным элементом идентификации. Люди проходят, не касаясь и не замечая друг друга, лишь изредка происходит контакт – и в этот момент встречи на экране возникает луч надежды – возможность диалога. Формальным образом этот проект пересекается с визуальным сопровождением инсталляции Гриши Брускина в павильоне России. Там тоже по периметру зала маршируют цифровые человеческие существа. Но у Брускина эта толпа движется в одном направлении и не имеет никаких знаков различия. Российский художник рассуждает о людях как о некой покорной биомассе – молодые азербайджанские художники смотрят на мир тоньше и оптимистичнее, давая человечеству шанс на понимание и взаимность.
Музыкальная тема: обещание счастья
Художник Эльвин Набизаде – главный герой павильона. Именно его инсталляция Under One Sun дала название всей экспозиции. Эльвин – не только художник, но коллекционер и конструктор: вторая его биеннальная работа «Сфера» – сложенный из нескольких десятков музыкальных инструментов шар – держится на неведомых архитектонике законах.
Вообще музыкальность – отличительная черта нынешней Венецианской биеннале. При помощи проекций звуков и света художник павильона Исландии Сайбьернссон оживляет неодушевленные предметы, заставляя людей задуматься о тех невидимых силах, которые движут миром. Художник Французского павильона Ксавье Вейлан представил весь национальный проект как студию звукозаписи. Он назвал свой проект «Мюзикл Мерцбау» – намек на творчество немца Курта Швиттерса, придумавшего термин «мерц», предполагающий создание связей между всеми существующими на свете вещами. Азербайджанец Эльвин Набизаде тоже говорит о тонких нитях, связывающих людей разных культур. Причем у него эти нити имеют материальное воплощение.
«Есть такое предание, что если пройти под радугой, то обретешь счастье. Я даю людям шанс пройти под радугой»
БАКУ: Почему именно традиционные музыкальные инструменты стали вашим материалом? В них запрятано столько смыслов, что трудно держать все под контролем.
Эльвин Набизаде: Какое-то время я был в поиске, искал материал для исследования. Еще до Биеннале я сделал работу, где использовал саз («Деформация саза»). Современная молодежь начинает забывать национальные инструменты; я стал думать, как вернуть саз в зону ее внимания, актуализировать его звучание. Саз для меня особый инструмент, во всех смыслах первый. Отец мне его показал в детстве, это был первый инструмент, к которому я прикоснулся. Я не думал, что вернусь к этой теме, но подсознательно звук и форма саза очень много с чем у меня были связаны. Я недавно опросил друзей среднего поколения, какие у них ассоциации с сазом, и понял, что многих людей этот инструмент заставляет задуматься, настраивает на ностальгические грустные ноты. Люди думают о прошлом – о своих предках, о том, что ушло и уже не вернется. И я взял на себя ответственность работать с этим инструментом, чтобы ощутить себя в родной среде. Объединяющая составляющая саза всегда существовала: помимо того что было коллективное исполнение, это самый первый инструмент, с которым ходили по деревням наши ашуги, рассказывая эпосы и истории, помогая словам музыкой.
БАКУ: А какую историю вы рассказываете зрителю под саз, которых у вас, к слову, не один, а целых пятьдесят?
Э.Н.: Есть такое предание, что если пройти под радугой, то обретешь счастье. Я даю людям шанс пройти под радугой. И в то же время это путь, который проходит солнце от заката до рассвета. Я искал форму, которая с визуальной точки зрения будет говорящей и эффектной. Но, собирая арку, я думал и о пространстве – как сделать объединяющий две центральные комнаты объект. И добавил музыку, звуки настройки саза, которые подсказывают, как этот инструмент звучит.
БАКУ: И во второй инсталляции «Сфера» считывается объединяющая концепция. В ней тоже присутствует что-то личное?
Э.Н.: Я езжу по регионам Азербайджана, собираю инструменты, и часть моей коллекции встроена в инсталляцию. Другие принадлежат моим друзьям. Когда я с ними встречаюсь, то обсуждаю, какие инструменты являются их символами. Люди часто говорят о том, что музыка объединяет, создает единую культуру, которая над национальностями. У меня есть старший товарищ, он занимается исследованием звука. Ему интересно, что наш век может дать старым инструментам в плане звучания, можно ли улучшить звук, который рождает тот или иной инструмент. Он сам делает инструменты, и в моей «Сфере» есть его двусторонняя кяманча: с одной стороны звук более грубый и тяжелый, как будто мужчина жалуется, а с другой – нежный и тонкий, как женский плач (про кяманчу в народе вообще говорят, что она плачет).
БАКУ: Сложно было собрать эту конструкцию?
Э.Н.: Я все делал на глаз. Сложно было уравновесить общую архитектонику конструкции. Эти инструменты существуют по отдельности, и никто не мог представить, что кто-то когда-то соберет их в единый организм и получится такой шар. Мне было важно, чтобы они висели, не касаясь друг друга, но чтобы каждый нашел свое место и ему было там комфортно. И я хотел, чтобы люди, которые входят в комнату, прикоснулись к ним, услышали их голос, вступили в диалог. То есть это интерактивный проект.
БАКУ: Должны ли ваши инсталляции взаимодействовать с тем, что сделали ваши коллеги из группы Hypnotica? Думали ли вы об этом?
Э.Н.: Диджитал арт – это принципиально иное, чем то, чем я увлечен. Но в итоге мы говорим об одном и том же. Они – о языке, который разъединяет и в то же время объединяет. Музыка и есть такой универсальный язык.
Исконное и цифровое
Сводить в едином экспозиционном пространстве объекты, отсылающие к традиционным национальным формам, с высокотехнологичными цифровыми инсталляциями – еще одна тенденция текущей Венецианской биеннале. Азербайджан в этом смысле попал, что называется, в тренд. Радикальнее всего в этом жанре выступил Китай: куратор павильона, известный художник Цю Чжицзе назвал свой проект «Буси» (сугубо китайское понятие, говорящее о рождении нового из бесконечной трансформации старого) и позвал участвовать в нем двух представителей актуального искусства и двух мастеров традиционных техник. Одной из главных работ экспозиции стала постановка театра теней, где художник Ван Тяньвэй смиксовал древнее национальное искусство с цифровой анимацией, взяв за сюжетную основу классические работы эпохи Сун. Более лаконично, но не менее эффектно выглядит павильон Чили: художник Бернардо Оярзун выставил на металлических шестах тысячу церемониальных чилийских масок мапуче, комментарием же к происходящему стала бегущая по стенам анимированная строка.
Культура 
