Титулы у творческого человека бывают официальные и неофициальные. Говорят, вторые всегда куда почетнее, а главное – честнее. Композитора Джевдета Гаджиева в Азербайджане обычно называют лаконично: «Основатель национального симфонизма».

В Советском Союзе все писали автобиографии. Это было особое искусство, которое постигалось только опытом – от наивного жизнеописания студента-комсомольца до тщательно, до буквы выверенной исповеди пожилого человека. Писали по разным поводам: перед вступлением в партию, при назначении на новую должность, перед зарубежной поездкой (а уж перед загранкомандировкой – тем более). Главный принцип советской автобиографии был медицинский: «Не навреди». В первую очередь – сам себе. А навредить можно было как излишней откровенностью, так и сокрытием фактов (второе считалось более страшным и приравнивалось в иные годы к уголовному преступлению). Скрупулезно выверенная искренность – вот что делало автобиографию советского человека образцовой. Читать их всегда одно удовольствие, жаль, что малодоступное: автобиография – документ для служебного пользования, большинство надежно упрятано в архивах. Разумеется, в случае с людьми публичными, а тем более вошедшими в историю все немного проще – вот автобиография Джевдета Гаджиева ныне доступна, и это очень интересный документ.

«Родился 18/VI.1917 в г. Нуха в семье кустаря… В 1924 г. поступил в общеобразовательную школу-десятилетку в городе Баку. Одновременно я занимался в Бакинском музыкальном техникуме по классу скрипки у профессора С. Л. Бретаницкого».

К советской власти можно относиться как угодно, но есть вещи, которые отрицать невозможно: в стремлении привить народу образование и культуру большевики достигли многого. Мальчик из самого глухого угла бывшей Российской империи, сын ремесленника идет учиться музыке – и не просто музыке, а скрипке. Считается, что первым музыкальную одаренность мальчика заметил великий Узеир Гаджибейли – во всяком случае, именно он настоятельно рекомендовал Джевдету Гаджиеву продолжить образование, причем уже не как скрипачу, а как композитору. В 1935 году Гаджиев становится студентом класса композиции профессора Азербайджанской консерватории Леопольда Рудольфа.

Ученик Танеева и Ипполитова-Иванова, Рудольф появился в Баку всего двумя годами ранее. До этого он служил в Саратове и Ленинграде, считался сильным педагогом, но так случилось, что двух своих самых знаменитых учеников он обрел именно в Баку – и тем, по большому счету, вошел в историю музыки.

«За время обучения я написал ряд произведений для фортепиано (среди них 24 прелюдии) и симфоническую поэму «Социалистический Азербайджан». Это за три первых года обучения – входной билет в Союз композиторов, членом которого Гаджиев стал в 20 лет. В том же 1937 году профессура Азербайджанской консерватории осознает, что по крайней мере двух студентов в Баку учить уже нечему, – и Джевдет Гаджиев вместе с еще одним учеником Рудольфа Кара Караевым получает направление в Москву.

Долгое студенчество

Менее всего, впрочем, его творческий путь выглядит как скоростное шоссе. Да, он профессиональный композитор: едва разменяв третий десяток (примечательно, что диплом о высшем образовании, в котором будут официальные строки «присвоена квалификация «композитор», Гаджиев получит только десять лет спустя – мы расскажем почему), один из двух самых одаренных молодых сочинителей Азербайджана. Но при этом – в том же 1937-м – письмо Сталину: после ареста брата зажимают, не исполняют произведения, не дают творчески развиваться.

А годом ранее – жесткое и храброе выступление на собрании, посвященном разгрому оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Вот что писала об этом газета «Заря Востока», орган Закавказского крайкома партии: «…Композитор Гаджиев пошел еще дальше. Он выступил в защиту западноевропейских экспрессионистов Шенберга, Стравинского и других, заявив, что тональная, то есть реалистичная музыка примитивна. Гаджиев заявил, что не считает «Тихий Дон» Дзержинского для себя образцом, а предпочитает «совершенную» музыку «Леди Макбет». Говорят, впрочем, что бакинский корреспондент газеты Александров слегка пригладил картину: в действительности Гаджиев охарактеризовал «Тихий Дон» как «тихий ужас». Даже более именитых деятелей искусств за куда менее громкие демарши в те времена могли лишить работы, а то и свободы. Гаджиев, однако, уцелел.

В Москве они с Караевым учатся у профессора Василенко, который сам по себе был достаточно известным композитором, причем, что важно, с сильной склонностью к народной музыке (он написал одну из первых узбекских опер «Буран», например). О том, какое значение в Баку придавали учебе двух молодых талантов, говорят два факта: и Гаджиев, и Караев получали персональные стипендии Совнаркома республики, а когда началась война и учеба прервалась, обоих отозвали на родину – работать в Азербайджанской филармонии.

В 1943 году в Московской консерватории появляется новый профессор композиции, не так давно эвакуированный из блокадного Ленинграда. Учиться у него хотят примерно все студенты МГК, что неудивительно, ибо фамилия нового педагога Шостакович. Среди тех, кого он выбрал к себе в ученики, – Караев и Гаджиев. Впрочем, в Москве оба появляются наездами: дома, в Баку, они работают над оперой «Вэтэн». К этому моменту послужной список Гаджиева-композитора (напомним, ему нет еще и 30) уже весьма внушителен: симфония, сюита для симфонического оркестра, фуга для струнного квартета, струнный квартет. Параллельно с «Вэтэн» идет работа над Второй симфонией.

Успех оперы – первой в азербайджанской музыке на материале Великой Отечественной войны – был шумным. Караев и Гаджиев – формально еще студенты – получили Сталинскую премию второй степени. А также – кто знает, что более важно? – одобрительное письмо Шостаковича: «Поздравляю Вас и Гаджиева с успехом Вашей оперы, о котором мы уже слыхали в Москве. Не сомневаюсь в том, что работа над оперой принесет Вам большую пользу. Было бы хорошо, если бы Вы приехали в Москву и закончили консерваторию по всей форме. Диплом – вещь нужная и на земле, к сожалению, не валяется. Подумайте сейчас над Вашей дипломной работой». Дипломной работой Гаджиева, защищенной в 1947 году – через десять лет после начала учебы, – стала Третья симфония.

Заслуженный статус

«Многоуважаемый товарищ Багиров! На днях я получил письмо от композитора Джевдета Гаджиева. Он блестяще окончил в 1947 году Московскую консерваторию и по окончании поехал на родину, в Баку. (…) В своем письме он с большой грустью пишет, что живет в Баку очень плохо, что его симфония, кстати сказать, отличное произведение, свежее и талантливое, не находит себе исполнения в Баку, что материальное его положение плохое и т. д. Я решаюсь Вас беспокоить и просить Вас помочь т. Гаджиеву». Несколько машинописных строк на бланке «Депутат Верховного Совета РСФСР Шостакович Дмитрий Дмитриевич». 1947 год.

Надо отдать должное руководителю Азербайджанской ССР Мир Джафару Багирову. Его реакция была не только по обыкновению мгновенной, но и позитивной. Гаджиеву дают работу – сразу две, в консерватории и филармонии, решается вопрос с исполнением его произведений, улучшаются бытовые условия. Для композитора это было действительно немаловажно – у него уже семья. Его женой стала известнейшая азербайджанская танцовщица Амина Дильбази, сумевшая стать настоящей хранительницей очага, не прерывая свою выдающуюся сценическую карьеру.

Статус Джевдета Гаджиева как серьезного композитора-классика, не искусственно раздутой провинциальной знаменитости (так иногда делали в то время: «смотрите, у нас тоже композиторы есть!»), а крупного академического сочинителя, утвердился уже в 1950-е годы. И дело тут не в наградах и премиях (еще одну Сталинскую он получил в 1948-м), а в признании слушателей, коллег и специалистов. (Последние обратили серьезное внимание на Гаджиева рано – первая монография о нем вышла еще в 1956 году). Гаджиев был учеником Шостаковича не просто формально, он постарался воспринять технику композиторского письма своего учителя. Кара Караев конкретизирует детали этой техники предельно точно: «четкая графичность протяженных линий, рельефность и почвенность ладового мышления, естественность кульминаций, продуманность фактуры». Известный советский музыковед Лев Данилевич писал о Гаджиеве: «Он много воспринял от симфонизма Шостаковича. С его творчеством, в частности, связаны некоторые особенности полифонии азербайджанского композитора». Гаджиев не просто не скрывал своих композиторских корней – он посвятил Шостаковичу свою Третью симфонию, а много позже, уже в восьмидесятые, – дилогию из квартета и квинтета.

Творческое наследие Гаджиева впечатляет не столько количеством названий (не стоит забывать, как много времени отнимала у него преподавательская работа в Азербайджанской консерватории, которой он к тому же много лет руководил), сколько разнообразием жанров. Квартеты и фуги, опера, оратории, два хора, симфонические поэмы, сонаты, прелюдии, баллады, скерцо, пьесы для фортепиано. И конечно, симфонии, любимый жанр. Гаджиев написал их восемь – две последние уже в независимом Азербайджане. Седьмая называется «Шехиды», Восьмая – «Его выбрало время», посвящена она Гейдару Алиеву.