Личности
Художник-концептуалист Чингиз легко работает с самыми разными материалами и жонглирует социальными темами. Первым громким его сюжетом стал национальный ковер, «сотканный» из живых фруктов: яркий, веселый, сочный и абсолютно беззащитный – каждый мог его надкусить. Тема хрупкости и ненадежности истории – одна из важнейших для Чингиза. В национальном павильоне 55-й Венецианской биеннале была выставлена его инсталляция Blank History: в центре композиции – ковер из песка, орнамент которого рассыпается на части. «Художник похож на археолога, он воскрешает из небытия старые сюжеты», – считает Чингиз, за плечами которого годы работы в Музее мадам Тюссо и совершенное владение техникой восковой скульптуры. Чингиз не боится меняться и всегда готов к тому, что жизнь подкинет ему сюрприз. В конце концов, художник – это не профессия, а образ мысли; возможность заниматься любимым делом – редкий подарок, который надо ценить.
«В какой-то момент в 1990-е я оказался вне искусства: таксовал, брал сигареты оптом и развозил по ларькам, чтобы как-то заработать на жизнь. Это был «красный» период в истории Баку: красный цвет заменял дизайн, привлекая внимание потребителей. Пачки сигарет, которые я возил, тоже были по преимуществу красного цвета. У нас тогда война шла, и все много курили. У меня, как и у большинства окружающих, была депрессия из-за полностью разрушенной картины мира. В этот момент я столкнулся на улице с коллегой, знавшим меня как действующего художника. Он на ходу спросил: над чем работаешь? Пришлось признаться, что я даже не думаю об искусстве. И эта встреча меня задела.
Вскоре вернулся Гейдар Алиев, и война вроде бы остановилась. Примерно в тот период я создал серию работ на военную тему – орнаментальные панно в колорите хаки. Это была моя реакция на обезличивающую все и всех военную форму. Благодаря этим работам я поехал на шесть месяцев в Австрию, получил стипендию и возможность трудиться в европейских условиях. В Вене я работал без остановки. Куратор организации «Культурконтакт» как-то изъявила желание приехать ко мне в мастерскую и посмотреть, что я там вытворяю. Пришла и сказала: «О, как хорошо, что ты много работ привез из Баку!» – и не поверила, что все это я сделал уже в Австрии. С такой жадностью я ухватился за возможность вернуться на территорию искусства.
